– Немудрено, – вздохнул Рыбаков.
В ремонтном депо Финляндского вокзала стоял такой холод, что теплолюбивому электрику Резвану Лечиевичу Пифие пришлось нацепить на себя, помимо свитера и ватника, огромный овчинный тулуп. Диагностировать электропроводку на тепловозах или заниматься еще каким-нибудь общественно полезным делом в подобном снаряжении было практически невозможно, но гражданин Пифия никогда и не отличался склонностью к трудовым подвигам. Он мнил себя молодым политиком-демократом и по этой причине львиную долю своего рабочего времени посвящал чтению пропагандистской литературы. Его непосредственное начальство в лице спившегося мастера Петровича, перманентно занятого поиском средств на «огненную воду», не обращало внимания на либерала-электрика, и Резван был предоставлен сам себе.
Вот уже три года Пифия входил в боевую ячейку мелкой псевдодемократической «партии», чья численность составляла целых тридцать человек. Возглавлял сие потешное объединение бывший сокурсник нынешнего вице-премьера Грефсона, оказавшийся за бортом реформ, но не утративший при этом правозащитного пыла и желания любыми способами пробиться во властные структуры. Для чего он регулярно выводил своих «орлов» на несанкционированные митинги в поддержку энергетического беспредела товарища Чубайсенко, где партийцев тупо месили омоновцы, и участвовал во всех мало-мальски значимых мероприятиях питерской демтусовки…
Резван воровато оглянулся, перекусил пару проводков на электрощите тепловоза с бортовым номером 4402-Б и запихнул в карман тулупа здоровенное реле.
Боевая ячейка под руководством Гриши Старовойтова, куда вместе с Пифия входили недоучившийся студент Института культуры Альберт Песков и безработная повариха Антонина Стульчак, готовилась к совершению террористического акта. Партийный босс пребывал в полнейшем неведении относительно планов молодежи. Его решили не ставить в известность до самого последнего момента. Истеричный «главный демократ» мог помешать группе Старовойтова взорвать памятник Ленину, расположенный в сквере недалеко от станции метро «Чернышевская».
Идея теракта родилась в пропитанных клеем «Момент» мозгах Старовойтова давно. Однако все упиралось в невозможность осуществления задуманного, так как ни один из членов ячейки навыками взрывотехники не владел. А обвязывать памятник китайскими петардами и поджигать фитиль было глупо. Мощности петард явно не хватало, чтобы сковырнуть с постамента полутораметрового латунного уродца, ноги которого по странной прихоти скульптора были в два раза длиннее торса, а засиженная голубями кепка с длинным козырьком, украшавшая голову, издалека напоминала бейсболку.
Решение нашел Пифия, чем очень гордился. Будучи однажды в гостях у одного своего приятеля, стоявшего в плане материального достатка на три ступени выше электрика депо, Резван открыл для себя мир компьютерных сетей, в которых можно было найти любую информацию на любую тему. По просьбе Пифии обладатель умной машины вышел в Интернет и скачал с одного из бесплатных сайтов «Памятку террориста», где в доступной форме излагались несколько способов изготовления взрывчатки и детонаторов. Радостный Резван схватил вылезшие из принтера листы, ощутил себя местным Карлосом «Шакалом»*, сухо простился с удивленным такой переменой настроения знакомцем и убыл на встречу с единомышленниками, где выложил перед товарищами по борьбе распечатку «Памятки» и предложил начинать подготовку к операции. Истосковавшиеся по настоящему делу единомышленники бурно одобрили такой подход к борьбе с тоталитарным наследием прошлого и отметили появление инструкций масштабной пьянкой, в результате которой Старовойтов и Стульчак были задержаны на улице за хулиганство, выражавшееся в заблевывании прохожих на пешеходном переходе, погружены в «хмелеуборочную» и помещены в вытрезвитель. Пифия и Песков, травившие рядом, успели убежать при первых звуках сирены.
Появившиеся на следующее утро Гриша с Антониной поправили здоровье недорогим портвейном и стали соображать, где достать мешок аммиачной селитры. Песков взял на себя изготовление корпуса для бомбы, а Пифие поручили свистнуть из родного депо комплектующие к электродетонатору…
Резван еще раз оглянулся, перебрался к соседнему тепловозу, залез в кабину машиниста и вырвал из-под приборной доски пару метров провода в черной рассохшейся изоляции.
Супруга Дениса сняла с плиты заголосивший чайник, повесила полотенце на крючок и уместилась с ногами на кухонном диванчике рядом с погруженным в чтение комментариев к Уголовному кодексу Рыбаковым.
– Ну, и что ты скажешь? – Ксения первая нарушила затянувшееся молчание.
– Думать надо, – Денис захлопнул книгу, положив вместо закладки карандаш, коим он отмечал в комментариях наиболее полезные для предстоящего мероприятия абзацы. – С пиратством все ясно. Оно либо вообще не пройдет, либо будет переквалифицировано на другую статью… Остальное похуже. Деревья Глюк точно рубил, тому имеется сотня свидетелей. И бандитизм – штука тонкая. Аркашке вменяют «участие в организованной преступной группе», что позволяет следствию держать его в клетке до суда. Исходя из соображений тяжести деяния…
– Но доказательства… – Ксения поджала губы.
– А им они и не нужны. Достаточно заявить, что Глюк был членом банды. Соответственно, несет ответственность за все преступления, действительные или мнимые, которые совершали другие члены ОПГ.
– Не объясняй мне элементарных вещей. Я это и без тебя знаю…
– Тогда чему ты удивляешься?
– Я не удивляюсь, а размышляю. Этот… как его… Саша-Носорог имел отношение к Аркадию? – Ксения почти никогда не называла приятелей мужа по кличкам.
– Только косвенное, – Денис подпер щеку рукой. – Были знакомы, как и все более-менее известные братаны в городе. В одну команду никогда не входили.
– Уверен?
– Ага. Глюк уже десятый год в антоновском коллективе.
– А совместные проекты?
– Ребята говорят, что не было.
Ксения кивнула.
Врать Рыбакову никто бы не стал. Это было не только не в традициях давно сложившихся взаимоотношений, но и представляло серьезную опасность для арестованного Клюгенштейна. Сказать Денису неправду или не сказать всей правды означало свести на нет подготовительную работу по освобождению прохлаждающегося на нарах коллеги, ибо неверная предпосылка была даже опаснее реального деяния, предусмотренного в Уголовном кодексе. От факта деяния еще можно отбиться, а перестраивать начатую операцию на ходу сложно и не всегда разумно. Особенно в том случае, когда в процесс вовлечены и сочувствующие братки, и противостоящие им организмы из правоохранительной системы.
– Заявитель точно умер?
– Однозначно. А почему ты спросила?
– Видишь ли… Не получится ли так, что смерть заявителя – ловкая инсценировка? И он в самый неподходящий момент вылезет со своими разоблачениями? Недавно был похожий случай, по телеку о нем чуть ли не неделю вещали.
– Слишком много времени прошло. Год его бы мариновать не стали. Хотя…
– Тебя что-то настораживает? – улыбнулась Ксения.
– Есть какая-то странность в этом деле, – признался Денис.
– Просвети.
– Меня немного беспокоит присоединение к вполне понятным действиям Глюка обвинения в бандитизме. Это ведь из другой оперы, совсем по другому делу… Зачем? Все и так ясно. Вандал с бензопилой похулиганил, плюс еще захват катера. Пиши обвинение – и в суд. А тут целый год чего-то выжидают, Глюка не трогают, даже в качестве свидетеля не вызывают… Несмотря на наличие письменной заявы.
– Может быть, до него только сейчас очередь дошла? – предположила жена.
– Не исключаю. Трудовой энтузиазм наших ментов эквивалентен активности недавно пообедавшего ленивца, так что подобное развитие событий вполне вероятно. Если посчитать обычную численность ОПГ… например, в двадцать человек… отрабатывать по паре людишек в месяц… Да, пожалуй, ты права. Чтобы дошли руки до Глюка, следствию надо около года.
Note5
Карлос Ильич Санчес «Шакал» – один из наиболее известных террористов в мире. В 1998 году во Франции приговорен к пожизненному заключению. Доказано участие Карлоса «Шакала» в совершении как минимум двух террористических актов. На самом деле это количество на порядок больше