– Могу в виде компромисса называть его Борисом Анатольевичем.
– Ну Вить…
– По этой лестнице – короче.
– А по той – длиннее, – потянула его Вера. – Пройдемся немного. Я хочу на людей посмотреть, себя показать.
Виктор повел ее через фойе. Как длиннее. Мамин лучший друг.
Борис и правда уже ждал у ложи:
– Привет.
Виктор не глядел на него:
– А Аня где?
– Уже села.
Борис пропустил Веру вперед, за бархатную занавеску, сам задержался в пахнущей духами и пылью темноте с проблесками позолоты, приложил к уху телефон, дождался писка голосовой почты, тихо, но так чтобы слышно было беспокойство, бросил: «Ира, просто хочу знать, что все в порядке». Отключил звук. Рабочий телефон тоже переставил на airplane mode. И вошел в ложу. В свет, рокот, звуки настраиваемого оркестра, как бы снизу куполом подпиравшие гигантскую хрустальную люстру.
Вера выпустила из объятий дочь.
– Мам, ты чего? – с улыбкой спросила и Аня, оправила платье. – Ой, смотри, у тебя пятно на платье.
Вера прижала подбородок, скосила глаза на черный бархат.
– Где? Это? Пыль. Странно. Откуда?
Махнула рукой:
– А. Отвалится само… Ань, – позвала она дочь. – Я тебя обожаю.
– Мама сегодня восторженная какая-то, – с нежной насмешкой заметил сестре Виктор.
Та спросила его одними глазами поверх Вериного бархатного плеча. Виктор еле уловимо кивнул сестре.
– Странное чувство. Видеть весь этот театр снаружи, – заметил он, садясь.
– Предвкушаешь спектакль? – поинтересовалась Аня.
Вера почувствовала спиной сквозняк. Обернулась из кресла – на лице легкая тревога. Борис ей улыбнулся: все хорошо. Виктор сделал вид, что не заметил его появления, – а может, и правда не заметил: показывал спину в темно-синем пиджаке, разглядывал полный зал. Аня крутила колесики перламутрового бинокля. Борис потянул за золоченую спинку, сел на бархатное сиденье и, разделяя любопытство жены, пасынка, дочери, тоже стал разглядывать зал.
В балете он раньше не был. В этом театре, кажется, да, но не на спектакле – вручали какую-то премию, Борис представлял, как всегда, спонсоров, в одном из множества комитетов и советов, в которых числился.
Неровные тихие вопли настраиваемых скрипок образовывали какофонию, которая наполняла предвкушением чуда.
– Царя еще нет, – сообщила Вера.
– Опаздывает, – ухмыльнулся Борис. За бархатным бортом ложи он казался себе плывущим в утлой золотой лодочке прямо в шипящее море.
В отеле «Евразия», огромном и роскошном, а главное – почти примыкавшем к театру, к ним отнеслись ровно так, как предсказывал Олег.
Вот и опять люди оказались лучше, чем Света о них думала.
Администратор с бейджем на лацкане хорошего пиджака («Армен», прочитала Света) тихо воскликнул: «Боже милостивый». Прибежала брюнетка в узкой юбке и блузке с бантом: ассистент.
Света удивилась, что их вообще выслушали.
Смирнову (дома она не усидела, дома осталась бабушка Костика), уже не хлюпающую, но с ужасным, ужасным лицом, усадили на шелковый полосатый диван в уютном закутке фойе. На столике перед ней стоял чай. На многоэтажном блюде сэндвичи и пирожные. Девушка из «Леры» к ним не притронулась.
– Это уже подвижка, уже подвижка, – повторяла она матери Костика.
Отель был шикарный. В нем останавливалась однажды певица Мадонна. Простые гости тоже были не просты. Камеры были натыканы везде.
– Попробуйте выпить хотя бы чаю, – сочувственно уговаривала ассистентка в узкой юбке, низко наклоняясь, так что Света чувствовала ее духи, и прочла, скосив глаза, на бейдже: «Карина». Есть хотелось, но было стыдно жевать в присутствии чужой беды.
Смирновой кусок не лез в горло.
Администратор Армен вернулся. Уши красные. Вероятно, служба охраны отеля упиралась, сделала вывод Света. И вероятно, администратор Армен превысил полномочия – такие уши обычно пылают после разговора с каким-нибудь Большим Боссом.
Но и Большой Босс «Евразии» проявил понимание.
– Идемте, – пригласил Армен.
«В отель, что ли, устроиться», – подумала Света, вставая. В «Евразии» ей понравилось все: бежевые цвета, запахи, букеты в огромных вазах, люди. Сидеть со Смирновой, полубезумной от страха за сына, опять и опять повторять: «Да не к кому Ирке в гости идти. Нет у нее в Москве родственников – она сама из жопы какой-то сюда приехала. Вы же Иру знаете. Она очень, очень ответственная», – сил уже не было. Света чувствовала себя какой-то обугленной. Как дерево, по которому все шарахает и шарахает молния. Со стыдом за себя сделала вид, что Армен пригласил и ее, увязалась за Олегом и Сашей по тихим коврам. Когда они ее заметили, уже пора было входить в лифт. Олег все же промолчал.