– Какой ты энтузиаст, оказывается.
Борис ответил ей счастливой улыбкой. Улыбнулась и она.
Она счастлива. Да! Очень счастлива. Она заслужила. Борис прекрасный муж – в остальном. Виктор уже сам мужчина. Вон какой красивый, даже не верится, что ее сын – такой большой, такой… отдельный. И Аня. Вера восхищалась своей дочерью. Красивая, нет, больше, чем красивая, – умная и интересная. Вот, опять оступилась на хромую ногу. Ну не страшно, если не знать, то и не видно. У нее великолепные дети. Великолепные. Семья. Она сама – видала всякое. Но им – только самое лучшее. Только счастье. Они – ее счастье.
– Понравилось? – наклонился к самому ее уху Борис.
– Что? – не расслышала за ором публики, за всеми этими «браво!» Вера. Но догадалась по его губам, крикнула в ответ:
– Супер! Да. Супер.
Борис кивнул, довольный.
Она за них готова на все. На все.
Бархатный занавес опять сомкнулся. Партер, подначиваемый галеркой, продолжал хлопать – вызывать Белову на поклоны.
Но президент уже повернулся спиной. Уже его закрыла от зала охрана. Борис понял: пора и ему. Тронул Веру за локоть. Виктор заметил его движение. Чуть скривил губы:
– Это неуважение к артистам.
Виктор продолжал хлопать – демонстративно. Настроения Борису это не испортило. В другой раз – может быть. Но не сейчас, когда президент так доволен, что показал это ему, всем.
Гулкие, пушечные хлопки позади. Бам! Бам! Бам! Борис обернулся. И хорошее настроение промерзло до дна.
Когда все уже давно пересадили себе волосы, Дюша продолжал брить голову по моде 90-х. В черепе, полированном, как бильярдный шар, дрожали огоньки люстры.
Бам! Бам! Бам! – ладони Дюша сложил ковшом, чтобы получить гулкий звук. И заорал:
– Браво, Белова!!!
Так что Вера подпрыгнула. Аня чуть не уронила бинокль. А Виктор смахнул с барьера программку. Все обернулись. И только Дюша, как ни в чем не бывало продолжая лупить ладонями, протиснулся мимо них к барьеру, перегнулся, заорал:
– Браво-о-о, Да-ша!
Борису захотелось схватить его за ноги и перекинуть через барьер вниз. Жаль, ложа низко – в бельэтаже.
Дюша же ухмылялся, кивал, как будто балерина сегодня танцевала лично для него, и поглядывал на Бориса приветливо:
– Во шпарила – видал? Интересно, а что у них в носочках – пробки?
Кличка у Дюши была тоже из 90-х – Бобр. Кто ее сейчас помнил? Борис – помнил.
Окинув взглядом вульгарного незнакомца, Виктор надменно вышел из ложи. Вера, боком протискиваясь между кресел, поспешила за ним.
– Ну и чучело, кто это? – легкомысленно поинтересовалась она у сына в полутемном предбаннике. Ее не волновало, что незнакомец мог слышать. В зале по-прежнему волнами катались ор и плеск овации.
– Я думала, таких больше не делают, – насмешливо продолжала Вера, беря сына под руку. – Неужели с Борей работает?
– Мама, – вдруг спросил сын, – ты счастлива?
– Да-да, – поспешно подтвердила Вера. – Я очень счастлива. – И добавила: – У нас с ним теперь все хорошо.
Виктор сжал ее руку и второй ладонью. Он все-таки очень ее любит, подумала Вера. Не каждая мать может похвастаться. Она счастливая, да.
– …Спасибо, милый. – Подумала и добавила: – Ты главный мужчина в моей жизни.
Виктор повернул латунную ручку, вывел мать в коридор, куда уже сыпались, теснясь к гардеробам, зрители. Вера задержала сына за рукав:
– Ты все-таки называй его папой. Хоть иногда. Ему же так приятно…
В ложе разговор был в ином тоне.
– Что тебе надо?
– Так, присматриваю.
– За чем?
– За тобой.
– Не понял.
Со стороны казалось, двое обсуждают только что увиденный спектакль.
– Да все хорошо, – фамильярно хлопнул его по плечу Дюша. – Не ссы. Я тут поблизости – просто чтобы не поскользнулся ты, не споткнулся.
– С чего мне спотыкаться?
– А вдруг кто подножку поставит? Президент беспокоится. Хорошие люди сейчас наперечет.
Борис почувствовал, как сводит челюсть, как скрипнули зубы.
Бобр заорал в зал:
– Бра-во!
Свистнул, засунув два пальца в рот.
– Люблю балет, – пояснил он. – Первый раз вижу, но уже люблю.
Борис чувствовал, что не может разжать зубы, чтобы ответить.
– Ты какой серьезный. Научить тебя свистеть? – добродушно предложил Дюша.
– Подожди здесь, – придержал его за плечо Борис. – Я только жене номерок от гардероба отдам. И договорим нормально.
– А я думал, тебе теперь личный кабинет здесь положен.
Борис иронически хмыкнул.
Кордебалет, откланявшись, вбежал за кулисы. Еще неся малиновые улыбки. Но уже сбрасывая вниз воздетые венчиком руки.