Четыре или пять раз за экскурсию Джерри просил водителя подъехать к тому или иному месту, чтобы Максин и Тодд, выйдя из лимузина, могли полюбоваться открывающимся пейзажем, после чего вручал фотографию той же местности, но снятой шестьдесят или семьдесят лет назад, когда она смотрелась как песчаная, поросшая кактусами пустошь. Для Тодда поездка оказалась весьма познавательной. Прежде он никогда не задумывался над тем, насколько молодым городом был Лос-Анджелес и какой наносной была, по сути, его внешность. Зеленая растительность была столь же искусственной, как и штукатурка на стенах домов, а сам город представлял собой огромное скопище фальшивых и недолговечных строений. Стоило бы насосам прекратить подачу воды, как этот зеленый мир с его роскошными особняками и прочими изысками очень скоро бы вымер.
Тогда Тодд не сумел сделать выбор среди предложенных Джерри многочисленных вариантов, что, возможно, было к лучшему. В конце концов, он остановился на доме в Бел-Эйр, который впоследствии подверг существенной реконструкции. Как заметил Джерри, в данном особняке никогда еще не проживали легендарные личности – под этими словами Брамс явно подразумевал, что Тодд уже присоединился к легендарному пантеону.
Как только Пикетт одобрил предложенное ему прибежище в горах, Марко взял на себя основные хлопоты, связанные с переездом. На подготовку ушел целый день – все это время Тодд сидел в прибрежном доме в Малибу и созерцал отражение собственного забинтованного лица в оконном стекле, забрызганном каплями дождя. Благодаря обезболивающим лекарствам, которые прописал Берроуз, Тодд практически не ощущал физической боли, однако даже препараты из поставок Банни не могли избавить его от постоянного давления, которое он испытывал от марлевых повязок и бинтов на лице. Тодд содрогался при одной только мысли, что с отголосками этого чувства ему, возможно, придется жить до конца своих дней; во всяком случае, он неоднократно слышал, что некоторым жертвам пластической хирургии, которым не повезло куда сильнее, чем ему, так и не удалось вернуть утраченное. Пикетту казалось, что он совершил непоправимый поступок, и это повергало его в еще больший ужас. Однако жалеть о содеянном не имело никакого смысла. У него не было другого выхода, кроме как: положиться на Бога и молить его о том, чтобы поскорее вылечить «неизбежные осложнения после операции», как назвал это Берроуз, и чтобы лицо его вновь стало целым и невредимым, как прежде. Он уже не надеялся вернуть своему лицу молодость, а мечтал лишь о том, чтобы обрести прежний, знакомый облик Тодда Пикетта с его складками и мелкими морщинками.
Закончив основные приготовления к переезду в новый дом, Марко ранним вечером прибыл за Тоддом. Они поехали впереди на «седане», а вслед за ними отправились Максин и Джерри.
– Утром я дважды заблудился, – сказал Марко, – пока ездил туда и обратно. Черт его знает почему. Но дважды я разворачивался и вновь оказывался на бульваре Сансет.
– Прямо какой-то рок, – заметил Тодд. – Там нет никаких уличных указателей.
– Неужели?
– И вообще почти нет домов, что мне очень понравилось. Ни тебе соседей, ни туристических автобусов. Ни карабкающихся по стенам поклонников.
– Помнится, с ними ловко умел расправляться Демпси!
– Еще бы! Старик Демпси был молодцом. Помнишь того немца? Такой верзила! Он как раз перелезал через забор, когда Демпси вцепился ему в задницу, а потом…
– Он пытался возбудить против тебя уголовное дело.
– Да, хотел отдать меня под суд.
Посмеявшись над давним эпизодом, они вновь погрузились в свои мысли.
Глава 6
– Так что именно рассказывал Джерри об этом месте? – спросил Тодд, когда они с Максин остановились напротив Убежища.
– Не слишком много. Кажется, я говорила тебе, что он гостил в этих краях, когда был совсем мальчишкой. Поэтому у него сохранились самые удивительные воспоминания о доме. Вот, пожалуй, и все.