На всё это ушло добрых пять дней. Я так и остался жить во дворце у родителей, свободное время проводя с семьёй и с расширенной семьёй. Вставал я рано, быстро съедал завтрак и отправлялся в нашу лабораторию с Сириусом, который с утра пораньше приходил за мной, никогда не отказываясь от завтрака. Сначала отец пытался было поселить его в домике для гостей, но я спросил папу, хорошо ли тот знал Сириуса в молодости, намекая на удалую ночную жизнь крёстного. Родитель усмехнулся и оставил свои попытки.
Крёстный же неплохо выступил на Гриммо, очень быстро убедив остатки своих гостей, что соседство с озабоченным маньяком, иногда приводящим на одноразовую ночёвку до полудюжины дам, впоследствии легко дающих своими воплями фору самой Вальбурге Блэк, не совсем положительно сказывается не только на неокрепшей детской психике, но и вносит неожиданное смятение в жизнь других взрослых. По крайней мере, Снейп, притиснутый Молли к стенке в одном из тёмных коридорчиков, внезапно обнаружил в себе способности к стихийной телепортации и позже дал торжественное обещание Дамблодору, что ноги его на Гриммо больше не появится, а Артуру, — привожу точный пересказ слов Сириусом, поскольку детей рядом, естественно, не было, — посоветовал “научиться, наконец, удовлетворять эту самку громамонта во время гона!”. Самому Артуру, сверкавшему сальными глазками в сторону Тонкс, Римус тактично объяснил, что главная задача того — исполнять именно супружеский долг, и никакой другой. В общем, Уизли теперь перестали шастать к Сириусу, как к себе домой, а крёстный, который, наконец, примирился с собой и своим наследием, куролесил вовсю.
Работа над септаграммой сблизла нас сильнее, чем всё совместно проведённое время до этого. Рассказы о Джеймсе и Лили, о моих родителях и крёстных, сменяющиеся обсуждением деталей того, что нам предстоит сделать не только в работе над этим конкретным проектом, но и в целом с нашими жизнями... Я чувствовал, как он буквально напитывает меня своей силой и уверенностью, делая меня в чём-то совершенно другим человеком.
К вечернему чаепитию он возвращал меня в объятья родителей и садился с нами за стол. По окончании девушки утаскивали меня играть в сад, где мы либо бегали друг за дружкой, либо гонялись на мётлах, либо просто сидели на качели, делясь историями своей жизни. Как-то во время того, как я в который раз описывал теперь казавшиеся почти забавными подробности Первого Тура Турнира, Панси почти незаметно скрылась в вечернем саду. Ещё через пару минут Дафна, не поднимая своей хорошенькой головки с моего плеча, поинтересовалась, заметил ли я, что мы остались одни.
— Да, мисс Гринграсс, внезапный уход Панси не ускользнул от моих глаз! — подтвердил я.
— Мисс Гринграсс? — она подняла на меня свои голубые глаза. — Ну, что ж, мистер Парсинсон, если Вы настаиваете... — она не договорила, что именно будет, если я настаиваю.
— Панси хочет, чтобы мы поговорили... — вставил я в многозначительную паузу.
— А чём, Алекс? — спросила она.
— Об этой ситуации, в которой мы оказались. О двух перстнях у меня на руке. О нас, Дафна!
Ещё минут через пять она провела пальчиками по моей руке, которую держала в своих:
— Очень содержательный у нас разговор получается, мистер Паркинсон!
— Мне нравится, мисс Гринграсс! — согласился я. Ещё минуты через три она, немного повозившись, чтобы удобнее устроиться, снова напомнила:
— Так что там о нас?
Опыта разговора с девушками у меня не было совсем, и я откладывал начало, как только мог, при этом лихорадочно пытаясь сообразить, что ей сказать. Ничего говорить не пришлось, она сама начала:
— Я намедни читала книжку... В семи томах... Такая... Средней паршивости сказочка. Ни литературной ценности, ни назидательного эффекта... Однако, несколько моментов меня не то, чтобы заинтересовали... Разочаровали!
Дафна опять на меня посмотрела, но уже не совсем ласково. Имя ещё не сорвалось с её языка, а я уже знал, что она мне сейчас скажет.
— Чо Чанг, Алекс? Серьёзно? А потом ещё и Уизли? И почему нигде в этих... книжках не говорится о предшествующей этому контузии с полной потерей памяти и разума?
Я было развеселился, а потом у меня перед глазами встал оригинал, контуженный и потерявший всё, а не только разум.
— Прошу тебя, Дафна, не шути на эту тему никогда, хорошо? — сглотнув, выдавил я. Она замолчала, отвернувшись. Я ободряюще сжал её пальчики.