— Когда он проснётся, чур, я ему сама скажу, — с смехом сказала она. — Вместе позабавимся!
— А то, глядишь, он тебя и удочерит вполне официально, — пожал я плечами, вызвав новый взрыв смеха. — Знаешь, чтобы решительно положить конец пересудам и перешёптываниям!
Я не стал спрашивать, как ей, именитой Пожирательнице Смерти, в голову пришла такая дикая мысль — отправиться в Хогвартс, чтобы учить детей. Уроки она вела, на мой взгляд, замечательно — вместе со Скримджером они составили план обучения для каждого курса, и далее она учила, ни на миллиметр не отходя от собственных методических разработок. Собственно, она оказалась первым преподавателем ЗОТИ, кто не придумывал уроки в зависимости от настроения и от того, чешется ли левая нога, а планомерно и терпеливо учила не рассыпаться на земле горсткой пепла в первый же момент после встречи с настоящим искушённым — и очень злым — соперником.
Впрочем, эта бессердечная убийца сама отчего-то нуждалась в моём одобрении. Или просто хотела выговориться, поскольку с другими преподавателями она намеренно держала дистанцию.
— Я же больше ничего не умею, Алекс, — пожаловалась она мне, когда мы занимались вечером по индивидуальной программе. — Не поверишь, даже пищу себе нормально приготовить не могу. Вот что бы я сейчас делала в Лондоне?
Для начала — нашла бы себе достойную пару. Ага, нашла бы! Закадрила бы какого-нибудь пустоголового красавчика, Заперла бы его в подвале, тренировала Круциатусы, а в один прекрасный день не выдержала бы и заавадила… Может, палочку у неё отобрать? Нет, я думаю, что заавадить она и без палочки может!
— Я привыкла одна, — вздохнула Беллатрикс. — И привыкла к опасности, к противостоянию. Здесь, в Хогвартсе, я одна. Когда я с Нарциссой, она окружает меня такой заботой… Как сестра родная, представляешь? Я раскисаю, и мне в голову начинают лезть всякие дурацкие мысли. Дурацкие и неблагодарные!
— В чём же они дурацкие, и что в них неблагодарного? — усмехнулся я.
— Дурацкие — оттого, что все мысли о мужчинах мне кажутся дурацкими, — нехотя пояснила она.
— Всё, дальше не надо! — попросил я.
— Да чёрта с два! — вспылила она. — Думать будешь прежде, чем в следующий раз спрашивать!
— Думать не буду, — заартачился я. — Я вообще редко это делаю! От этого в голове мысли заводятся! Всё, я уже не слушаю!
И демонстративно зажал уши руками.
— Вот тело помолодело, а с новым возрастом пришли уже, казалось, забытые проблемы, — пожаловалась Беллатрикс, игнорируя мою пантомиму. — Ты знаешь, что такое гормоны? Я уже и не помнила, с какой страшной силой тебя может тащить неизвестно куда эта дикая необоримая сила, которой ты даже не понимаешь…
— Меня никто никуда не тащит, — помотал я головой. — У меня всё есть!
— Вот-вот! — грустно улыбнулась она. — А меня что-то зовёт, и я даже не знаю, что!
— Тёмный Лорд со смертного одра в чужим мире, — предположил я. — Из последних сил тянет дрожащую руку и сипло взывает — “Беллатри-икс, Беллатри-икс!”
— Сейчас как дам больно! — пообещала она, сверкнув глазами.
— Прошу покорнейше простить, — смиренно пролепетал я, и она удовлетворённо кивнула.
— А неблагодарные мои мысли оттого, что в них присутствуют совсем не те, кому там следует быть, — сказала она.
— Я не хочу об этом слышать, — взмолился я. — Честно!
— Не моя забота, — отмахнулась она. — Путь ученика тяжёл и полон лишений. Считай это частью твоей тренировки!
— Может, лучше Круциатус? — взмолился я.
— Будет тебе Круциатус, — флегматично пообещала она. — Вот сначала расскажу только… Пока я жила у сестры, я часто ловила себя на мысли, что представляю себя и Люциуса…
— А-а-а! — закричал я, снова зажимая уши. — Спасите кто-нибудь разум невинного ребёнка от жестокого изнасилования!
— Глупо? — заметила она, не обращая внимания на мои вопли. — Конечно! Я сама знаю, что глупо, но слов из песни не выкинешь! Какой же идиоткой нужно быть, чтобы мечтать о человеке, которого всю жизнь воспринимала, как пустое место?
— Вот и хорошо, — согласился я. — Помечтала — и забыла. Это всё?
— Не всё, — помотала она головой. — Мне нравится Дэйв. Он такой…
— Убью! — крикнул я, отпрыгивая от неё и выхватывая палочку. — В тонкий блин раскатаю! Ступефай!