— Сириус!
— Да, Щеночек! — поглядите на него, ни один кот, объевшийся сметаны, не в состоянии изобразить столько умиротворённости, блаженства и неги!
— Скажи мне, как ты ко мне относишься? — надеюсь, от такого типично девичьего вопроса он меня за ахтунга не примет. Да, такое благодушие так просто не пробить!
— Как к своему щеночку, конечно!
— Почему? — этот вопрос поставил его в тупик. Он озадаченно посмотрел в пустой стакан с остатками апельсинового сока. Напрасно, между прочим. Истина, как известно — в вине!
— Что значит — почему? Гарри, ты что, дунул, что ли? Кстати… — он захлопал себя по карманам кожаной куртки. Ага, так я тебе и поверил, что ты самокрутку с собой носишь!
— Это из-за того, что я сын Джеймса и Лили?
Сириус озадаченно посмотрел на меня. Как на барана, не меньше:
— Сначала — да! А потом… Ты — мой друг и щенок из моей стаи! — продолжать он не стал, но на лице его было написано, мол, о чём тут ещё говорить?
— Пойдём! — я встал и, не оглядываясь, направился на выход. Крёстный поймал меня уже на улице:
— Гарри, постой! — он ухватил меня за локоть, останавливая и поворачивая к себе: — Что это за чертовщина только что была?
— Пойдём, Сириус! — я потянул его в направлении госпиталя. — Пойдём, мне и так непросто…
Эх, крёстный, знал бы ты, что я на тебя сейчас обрушу, пошёл бы? Я-то уже всё это пережил. И на стенки кидался, когда никто не видел, и в подушку орал от безысходности под Пологом Тишины, и кулаки в кровь разбивал. Ничего не поделаешь, то, что я задумал, мне в одиночку не провернуть. И цена этому — жизни. Твоя жизнь, кстати, крёстный! Может, тебе она и не столь дорога, но я… Я ещё не знаю, как меня встретит моя собственная семья и не знаю, захочется ли мне быть с ними, но ты, крёстный… Ты мне нужен. Как друг, как боевой товарищ, как вожак моей стаи, чёрт возьми!
Кутаясь в куртку, я пересёк улицу и зашёл в холл больницы. Сидевшая за конторкой страшненькая медсестра сразу так заулыбалась, что мне стало боязно за свою непорочную юношественность. К счастью, смотрела она сквозь меня — на усатого красавца с байкерскими патлами, следующего за мной. Во, точно, меня не видит в упор! Я безрезультатно пощёлкал у неё перед носом пальцами. Куриная слепота — это когда есть слепая курица. Или овца. Сириус, встав рядом со мной, повторил мой жест, как заправский гипнотизёр.
— Алё, гараж! — и потом обратился ко мне: — Мы тут что делаем?
— Мы в двести двенадцатую! — никакой реакции. Слышите ли вы меня, бандерлоги?
— Нам в двести двенадцатую! — добродушно сообщил крёстный дурнушке. Слышим, о Каа!
— Сейчас, сейчас! — медсестра принялась листать что-то на своём экране, пару раз стукнула по клавишам и опять немного промотала: — Двести двенадцатый, без ограничения по времени. Вы — Поттер? — наконец-то, она обратилась ко мне и улыбнулась. Мерлин, я чуть в обморок не упал! Джоконда нашлась! Тётенька, отвернитесь, у меня сердце слабое!
— Да! — ответил я, с трудом сглатывая ком в горле. Есть у меня такое — если напиться яблочного сока перед полётами на метле, то легко можно распрощаться с завтраком. Оказывается, не только полёты на метле помогают. Я-то думал, что в Гриффиндоре девушки страшные, а тут такое чудо сидит!
— А вы — старший брат? — проблеяла овца, переводя влажный взгляд на Сириуса.
— Нет, просто друг! — сказал Бродяга, приобнимая меня. Сириус, соб-бака! Мне же ещё сюда наведываться придётся!
— Может, мы уже пойдём? — спросил крёстный.
— Я провожу! — встрепенулась было красотка, но, поняв, что оставить пост не может, сразу потускнела. Я повёл Сириуса в палату. Мы поднялись по лестнице на второй этаж и повернули налево по коридору. Запах больницы здесь почти не ощущался, поскольку тут было крыло для тех, кого лечить уже толком не будут. Вот, к примеру, пациент, к которому мы идём — овощ. Ну, то есть, он даже не в коме, а просто… Мозг умер. Давно. То, что сейчас увидит Сириус — пустая оболочка. У меня так погано на душе, как даже не было, когда я сам его увидел. На секунду мне пришла в голову шальная мысль, что без этого можно и обойтись… Нет, не получится!
Я набрал на замке комбинацию цифр. Замок щёлкнул, и я зашёл первым, предоставляя крёстному самостоятельно решать, стоит ли за мной следовать. Он тоже зашёл. Увидел тело на кровати со вставленными в рот трубками системы искусственной вентиляции лёгких, электрокардиостимулятор, провода и контактные площадки электростимуляторов мышц, бледное, точнее, даже белое лицо на подушке, пять лет не видевшее солнечного света. Вопросительно посмотрел на меня. Я отошёл к стене и прижался к ней спиной. Чёртовы пятнадцать лет! Меня колотило так, что я готов был разнести к боггарту всю больницу!