— Любой может получить липовый паспорт, достаточно хорошо заплатить.
— Наши не из Британского Гондураса, — заметила Джакарта.
Я внимательно посмотрела на нее, решив, что это намек на фальшивые документы Брэнда.
— Сложную вы поставили перед нами задачу, чрезвычайно сложную. — Лицо Тима, изрезанное морщинами и по какой-то причине обаятельное, стало задумчивым. — Полагаю, идентификация придет от противника, Эван. Игроки знают друг друга. Попробуйте получить доступ к файлам противника, и вы обнаружите необходимые сведения.
— Ну, — добавила Джакарта, — помимо всего прочего, вы могли бы поехать в третью страну, участвующую в игре. Там тоже знают игроков.
— Противников, — уточнил Тим. — Вам придется отправиться в какую-нибудь потерпевшую поражение страну и предоставить им код доступа, который и есть не что иное, как деньги. И тогда вы наверняка добудете желаемые доказательства.
Мы продолжали идти. У меня возникло ощущение, будто я погрузилась во что-то истинное, непритворное.
— А если я рискну и поверю вам, то что будет в моей, то есть в вашей, книге?
— Армейская школа снайперов, секретная разведывательная служба, шикарные машины, восточные базары.
— Вы говорили что-то о частном шпионаже. Вы были наемниками?
— Нет.
— Занимались промышленным шпионажем?
— Едва ли.
Он нырнул в магазин. Мы с Джакартой последовали за ним.
Вокруг гигантского кактуса в кадке громоздились кипы предметов одежды землистого цвета. Тим выбрал коричневые, завязываемые на шнурок брюки и приложил к себе.
— Верни на место, пока тебя никто не увидел, — велела Джакарта.
Он сердито посмотрел на жену. Она поднялась на цыпочки и зашептала ему на ухо. Прекрасно! Только шпионской свары мне не хватало. Я взяла из кипы блузку с пристроченным изображением игуаны.
Джакарта испуганно вскрикнула:
— Нет!
— Не мой цвет? — удивилась я.
— Носить такую одежду — преступление. Она бесформенна и липнет к телу. Вы в ней непременно будете похожи на взбитую подушку. — Она схватила меня за руку и потащила к выходу. — Уверяю вас, в том, что касается моды, Санта-Барбара — настоящая зона бедствия.
— Да, мы здесь относимся к моде легкомысленно.
— Так же как и к незастеленной кровати. Лично я обряжаться в такое к ленчу не стала бы. — Она вывела меня на улицу. — Вам следует пройти курс искусства одеваться по моде. Повторяйте за мной, медленно: «Прада».
Я оглянулась:
— Где Тим?
— Он нас догонит.
— Раз уж вы препираетесь по такому пустячному поводу, как одежда, то как мы с вами будем писать мемуары?
— Мы не препираемся, мы горячимся.
Она открыла дверь магазина «Сакс», что на Пятой авеню. Воздух в магазине был охлажден до температуры бодрящего французского шабли. Она подняла солнцезащитные очки на макушку.
— Позвольте рассказать вам о себе. Отец — техасец, мать — кубинская беженка. У меня есть ученая степень по лингвистике, и я умею врать с обворожительной улыбкой. Кроме того, мой испанский в кубинском варианте хорошо воспринимается в некоторых южноамериканских кругах.
— Почему вы стали шпионкой?
— Так решили яйцеголовые психиатры в Лэнгли. Плюс к этому я ребенком подсматривала, как совокупляются мои родители. — Она подошла к развалу поясов и шарфов и стала быстро перебирать шелковые и кожаные предметы. — Знаете, как бывает: посмотришь в замочную скважину, чем занимаются мамуля и папуля, и ты уже готовая шпионка.
— А почему вы отошли от дел?
— Однажды в Медельине я оказалась в очень неприятной ситуации. У меня была интимная связь, и любовник предал меня.
Она накинула мне на плечи шарф и отступила, чтобы оценить, как он смотрится.
— И чем все это кончилось?
— Я убила его.
У меня мороз пробежал по спине.
— Не удивляйтесь. Он собирался продать меня наркоторговцам. Так что вопрос стоял так: либо я, либо он.
— Неужели вам не было страшно?
— Было, но я дошла до последней черты. Благодарение Господу, я встретила Тима и он спас меня от самоубийства. — Она сняла с меня шарф. — У вас превосходные данные. Вашей изящной фигуре можно позавидовать. Я должна показать вам Милан. — Она коснулась моих волос.
Я отвела ее руку:
— И как вы намерены озаглавить мемуары? «Пинок под задницу Версаче»?
Джакарта приподняла бровь:
— Броско.
Она двинулась дальше, рассматривая шерстяные шали, вывешенные на стене: голубые, золотистые, темно-красные, — каждая хорошо оттенила бы смуглую кожу Джакарты.
— Черт побери. А я все не могла успокоиться: Джакарта, что вы с ним сделали? Застрелили?