Я отошла от окна, включила телевизор и свернулась калачиком на диване. По каналу Эм-ти-ви шел ретроспективный показ материалов «Эн Синк». Я тупо смотрела на экран и размышляла о своем.
Кенни Руденски отпускал какие-то ехидные замечания. Откуда он узнал о связи Джесси и Харли? Неужели проблемы собственного комфорта его занимали меньше, чем кажется? Насколько близко он знаком с Харли? А фотографии? Кто их сделал? С какой целью?
Джесси и Харли. Какая мерзость. Я взяла пульт и включила другой канал. Эван, да ты просто маленькая девочка.
Цель фотографий — шантаж. Это ясно. Кто-то с их помощью заставлял Харли отмывать наворованные деньги. Она служила, несомненно, одним из источников конфиденциальной информации.
Я встала с дивана и позвонила Джесси.
Его не было дома.
Встало солнце. Трава у дома засветилась изумрудом, а гибискусы раскрыли кроваво-красные рты. Я чувствовала себя совершенно опустошенной. Перезванивать Джесси я не стала: ведь у него на автоответчике было мое сообщение.
И уж конечно, я не звонила Харли.
Проработав весь день, я съездила на спортивную площадку при средней школе Санта-Барбары. На беговой дорожке я выполнила упражнения по нарастающей и по нисходящей. Бег чем-то был похож на обряд очищения — я словно колотила себя молотом по ступням. По пути домой я купила на цветочном развале букет для Никки в благодарность за организацию вечеринки.
Не успела я поднять руку, чтобы постучаться, как дверь распахнулась.
— Как ты вовремя! — воскликнула Никки, придерживая у бедра извивающуюся Tea.
Я вручила букет.
— Большое спасибо за…
— Ты более чем желанный гость, дорогуша, — перебила меня Никки. — А случай, за который ты меня благодаришь, был настолько поучителен, что я не хотела бы его повторения, даже если бы ты пообещала мне в награду вечную молодость. Тем не менее я была счастлива доставить тебе удовольствие. Вот тебе взамен букета.
Она передала мне девочку, и мы прошли на кухню.
— Мы вернемся к десяти. Брамс громоподобен, но непродолжителен. — Она показала на стол, заваленный детскими принадлежностями. — Здесь все: памперсы, пеленки, съестное. Целый арсенал.
Я опешила. Tea стучала меня по руке и говорила: «Э-эн». А о чем вела речь Никки?
— Во второй половине дня она не спала, так что может довольно рано оставить тебя в покое. Спасибо, что присмотришь за ней. Ты хороший парень.
Из передней раздался голос Карла:
— Поехали.
Никки пощекотала Tea под подбородком и удалилась. Я почесала затылок и посадила Tea на коврик. Если я забыла о своем обещании присмотреть за ребенком, то могла забыть и еще что-нибудь. Нужно посмотреть в еженедельник: «Семь вечера — органист, специалист по свадебным маршам».
Я застонала. Было уже пять вечера.
Внутренний голос тоном командира тонущего корабля предложил послать все к чертовой матери, но сама я к подобному повороту событий готова не была. Схватив Tea и ключи от машины, я вдруг вспомнила, что в моем «эксплорере» нет специального сиденья для младенца. Придется идти пешком. Легкая коляска Tea нашлась на заднем дворе. Я сунула девочку в коляску и зашагала к церкви.
Tea посмотрела на меня и сказала «ма», потом подумала и добавила «дуум». Затем она поерзала, закрыла глазки и сунула большой пальчик в рот.
Дорога поднималась к освещенным солнцем и покрытым зеленью горам. Когда мы добрались до церкви, я была вся в поту. Парковка пустовала. В тени церкви покачивались ивы. И вокруг ни души. Может органист отчаялся дождаться меня и ушел?
Я протянула руки к Tea:
— Пошли, девочка.
Заметив, что малышка спит, я взяла ее на руки и пошла к Божьему храму.
Орган находился в южной колокольне. Прижимая Tea к груди, я начала подниматься по лестнице. Через два пролета открылось длинное узкое помещение, в конце которого стоял орган. Органист отсутствовал, но на пюпитре инструмента дымилась чашка кофе.
Я глянула за деревянные перила лестницы: нижний этаж терялся в темноте. Раздался звук шагов по каменному полу. Судя по всему, шли двое, и, прислушавшись, я уловила приглушенный мужской голос.
Меня охватило беспокойство. Казалось бы, никаких оснований для тревоги не было, но я прижалась спиной к стене. Tea слегка пошевелилась.
Возможно, это были туристы или прихожане, возжелавшие помолиться в одиночестве. Я стояла тихо, пытаясь определить, куда направляются незнакомцы. В какой-то момент мне подумалось: уж не страдаю ли я паранойей?
Страх усиливался. Я решила вернуться домой. Спустившись на местную площадку, я услышала, как кто-то поднимается по ступеням, а вслед за этим — звонкий женский голос: