Мы могли только предположить, что атака была произведена всплывшей субмариной, поэтому, направляясь к месту ее возможного местонахождения, все напряженно вглядывались в темноту. Но ничего не было обнаружено. Вокруг была непроглядная тьма, в которой и растворился противник. Скорее всего, субмарина погрузилась. Корни описал широкий круг, и мы легли на прежний курс, хотя и не видели конвоя.
Итак, «Джордж», наш преследователь, выполнил свою задачу. Как тут не восхищаться профессионализмом штурманов, сумевших в темную ночь со столь высокой точностью выйти на наш конвой. Хорошо еще, подводники не стали развивать успех. Очевидно, их отпугнул ответный огонь, открытый 657-й из 0,5-дюймового пулемета почти сразу же. Вероятно, немцы делали ставку на внезапность и рассчитывали на полную безнаказанность.
Примерно через час, когда мы все еще догоняли конвой, на правом траверзе от него начали происходить странные вещи. В темноте были замечены лучи небольших прожекторов, шарящие вокруг. Но мы не заметили трассирующих снарядов, поэтому сделали вывод, что это вряд ли могла быть новая атака, и продолжили путь к своему месту в походном ордере. Мы проследовали мимо 663-й и 648-й, а потом с радостью заметили и 657-ю, которая как ни в чем не бывало продолжала путь.
На рассвете конвой был уже в полном составе, и мы запросили 657-ю, как там дела. Дуг Мейтленд не стал вдаваться в героические подробности, просто ответил, что теперь все в порядке, имеется несколько легкораненых, выгорел один бак с бензином и приобретен большой опыт в пожаротушении.
После этой ночи я проникся полным и безоговорочным доверием к Корни. В боевых условиях он нисколько не колебался, действовал быстро и эффективно. Его хладнокровие и решительность были в должной мере оценены всеми членами команды, что положительно сказалось на моральном духе людей. Погода оставалась отвратительной, наступивший день не принес никаких радостей – только прежние тяготы и неудобства. Чашечка горячего чая или какао наверняка показалась бы восхитительной небесной амброзией, но была так же недоступна, и никто не роптал.
Совершив очередной обход верхней палубы, я обнаружил все те же группы матросов, прячущиеся в защищенных от ветра местах, но теперь все были одеты в штормовки и были убеждены, что, проведя четверо суток в Атлантике на маленькой лодке, стали настоящими моряками. Они выглядели не в пример лучше и увереннее, чем в первый вечер в море.
К вечеру 5 мая произошла быстрая, но, тем не менее, оставшаяся почти незамеченной перемена погоды. Небо очистилось и впервые продемонстрировало нам свою чистую, незамутненную голубизну. Ветер стих, и море успокоилось. Разговоры уже велись больше о Гибралтаре и Средиземном море, чем о Бриксхеме и Милфорде. Настроение еще более улучшилось, когда поступил сигнал, что в 10.00 нам предстоит перемена курса. В течение последних трех суток мы двигались в южном направлении, теперь нам предстояло лечь на курс восток-юго-восток – это был последний этап нашего путешествия.
На следующее утро мы впервые после отхода из Англии увидели другие корабли. Встречным курсом на скорости 25 узлов прошел линкор с тремя эсминцами боевого охранения. Я внес в вахтенный журнал запись: «11.30 – замечен линкор с охранением эсминцев». Открыв журнал в следующий раз, я обнаружил запись, сделанную после меня почерком Корни: «11.50 – определили его дружественную принадлежность». Корабль его величества «Дюк оф Йорк» при ближайшем рассмотрении оказался необычайно величественным и грозным, но там, очевидно, служили вполне нормальные, дружелюбные парни, и командир нашего эскорта получил сигнал: «Надеюсь, вы туда успеете».
Весь остаток дня мы готовились к приходу в Гибралтар – это историческое событие должно было произойти на следующее утро. Ради этого мы слегка увеличили расход пресной воды – весь экипаж вымылся, побрился и устроил генеральную стирку. Для довершения праздничной картины на мостике появился запыхавшийся чиф и доложил, что сумел-таки запустить один из генераторов и теперь мы можем рассчитывать на чашку горячего чая. Ужин в тот день был воистину царским: горячий суп, жаркое и потрясающий смородиновый пудинг.