Получается, что суть воспрещения двоякая: отстаивание ценности самой религии, с одной стороны, и отстаивании ценности самого брака, с другой: если брак – это полное единство, то в случае разницы религий это полное единство становится невозможным. Можно при этом уважать религию другого супруга и не препятствовать ей, можно договориться об исповедании и воспитании детей, но это будет признанием и уважением разницы между супругами, а не созданием единства. Уважительное отношение к разнице не устраняет саму разницу, скорее, констатирует именно наличие этой разницы.
Корни этого препятствия при желании легко усмотреть уже в Библии, в изначальной Торе, целый ряд положений которой воспрещает браки израильтян с неизраильтянами. Так обстоит дело при буквальном прочтении Торы, но возможно и другое понимание: эзотерические библейские учения обосновывают, что под «нациями» в Торе имеются в виду не нации в их современном понимании, а черты характера человека. В этом свете, например, призыв к уничтожению амалекитян означает призыв к уничтожению сомнения в себе, поскольку слово амалек происходит от общего корня со словом «сомнение»; при этом сомнение рассматривается в качестве одного из самых сильных саморазрушающих качеств человека. При всей «красоте» такого эзотерического прочтения оно не имеет практического значения для позитивного канонического права по той простой причине, что ни одна из традиций не выводит эту эзотерику на уровень внешних правил соответствующего вероисповедания. Иное вероисповедание по-прежнему остается иным вероисповеданием, что в действительности означает в большей степени признание разницы как таковой, чем видение общего с различными его проявлениями. Отсюда честно поставленная проблема разницы религий приобретает категоричный вид: либо отрицание правил конкретной религии и создание единства супругов, либо сохранение верности конкретной религии (религиям), жертвуя при этом в той или иной степени единством супругов.
Столь же очевидно и то, что ни одна традиция не может не идти на компромиссы в силу изменившихся реалий жизни. Компромиссы в отношении разницы религий и вероисповеданий исторически возникали уже давно, главным образом при возникновении ситуаций, когда представители различных религий или вероисповеданий вынужденно проживали на одной территории в течение длительного времени.
В католической традиции компромисс приобрел форму следующей конструкции: брак между католиком и нехристианином недействителен, но возможна диспенсация от данного препятствия при выполнении ряда условий. Брак между католиком и христианином-некатоликом возможен только при получении специального разрешения компетентной церковной власти. Как в одном, так и в другом случае диспенсация возможна, когда некатолическая сторона дает заверения в том, что не будет препятствовать исповеданию другой стороной католической религии и позволит католической стороне сделать все возможное для воспитания детей в католической вере[83].
В каноническом праве Русской Православной Церкви существует аналогичный компромисс: «В соответствии с древними каноническими предписаниями Церковь и сегодня не освящает венчанием браки, заключенные между православными и нехристианами, одновременно признавая таковые в качестве законных и не считая пребывающих в них находящимися в блудном сожительстве. Исходя из соображений пастырской икономии, Русская Православная Церковь… находит возможным совершение браков православных христиан с католиками, членами Древних Восточных Церквей и протестантами, исповедующими веру в Триединого Бога, при условии благословения брака в Православной Церкви и воспитания детей в православной вере»[84].
В ряде случаев в Русской Православной Церкви компромисс приобретал сугубо конкретно-исторические очертания, когда устанавливалось даже не общее правило, но конкретные исключения из общего правила для совершенно определенных национальностей и/или вероисповеданий в соответствии с ситуацией, имевшей место в определенное время в конкретной стране, которую Церковь не могла проигнорировать. Так, например, в России Указом Святейшего Синода от 18 августа 1721 г. были разрешены браки находившихся в Сибири шведских пленников с православными невестами, впоследствии были установлены специальные правила для Финляндии, согласно которым браки православных и лютеран (если оба были подданными Великого княжества Финляндия) могли венчаться в церквах обоих вероисповеданий, а дети крестились и воспитывались в исповедании отца; наконец, особые правила устанавливались для династических браков. Другими словами, когда реальная жизненная обстановка того настоятельно требовала, пастырская икономия превалировала над другими религиозными ценностями.