1. Содержание нравственности. В понятие общепринятой морали входит уважение к другим и уважение к себе. Она запрещает действовать, исходя из соображений только собственной пользы. Она числит всех людей равными перед моральными законами. Все это входит в определения категорического императива. Вторая формулировка императива, помимо этого, приводит к выводу о всеми принимаемых законах. Она запрещает убийство, насилие, воровство, жадность, бесчестность и все формы произвольного принуждения. Как долг каждого эта формулировка предписывает уважение к правам и интересам других и рекомендует отказаться от личных пристрастий в пользу всеобщей точки зрения. В этих предписаниях уже заложены как фундаментальные принципы права, так и всеми принимаемые нормы морали.
13. Справедливость воздает каждому по заслугам его
2. Сила морали. С точки зрения Канта, нравственные побуждения гораздо сильнее, чем побуждения, спровоцированные желанием или склонностью. Они управляют нами абсолютно и необходимо, мы ощущаем их власть, даже когда пытаемся не подчиняться ей. И тут дело не в том, что одно решение уравновешивается другим, а в диктате, который можно игнорировать, но от которого нельзя скрыться. Это связано, как он предполагает, с общей интуицией. Если человек будет знать, что сумеет удовлетворить свое сластолюбие только при условии, что на другое утро будет повешен, он, разумеется, откажется от этой мысли. Однако если человеку сказать, что он должен предать друга, лжесвидетельствовать, убить невинного, а в противном случае будет повешен, то тут собственная жизнь теряет ценность перед лицом сознания собственного долга. Человек может склониться перед угрозой, но только понимая, что поступает неправильно. Не желание, а нравственный закон в состоянии подвигнуть его на саморазрушение.
3. Добрая воля. Вынося моральное суждение о поступке, мы рассматриваем, к каким последствиям он привел. Непредвиденные или непредумышленные не ставятся в вину, в отличие от умышленных или возникших по небрежности. Моральное суждение направлено не на прямой результат действия, а на то, добрыми или злыми побуждениями руководствовался деятель. Как гласит знаменитое высказыване Канта, «нигде в мире, да и нигде вне его, невозможно мыслить ничего иного, что могло бы Считаться добрым без ограничений, кроме одной только доброй воли»(т. 4, ст. 161). Теория Канта в точности совпадает с общей моральной интуицией. Вся добродетель содержится в автономии, все зло в ее отсутствии, а вся нравственность — в императивах, управляющих волей.
4. Моральный субъект. В основе понятия моральной интуиции лежит понятие морального, нравственного субъекта. Моральный субъект имеет иные мотивации, а его поступки осуществляются не так, как природные события. Его деятельность имеет не только причины, но разумные обоснования. Он принимает решения относительно будущего и поэтому отделяет свои побуждения от своих желаний. Он не всегда дает желаниям одержать над собой верх, но часто сопротивляется им и побеждает. Он всегда одновременно и активен, и пассивен, и является законодателем по отношению к своим собственным чувствам. Моральный субъект достоин не только любви и привязанности (мы испытываем эти чувства ко многим объектам в природе), но уважения, которое простирается настолько, насколько в нем выражен моральный закон. Во всех этих интуитивных разграничениях — между причинами и разумными обоснованиями, осознанными побуждениями и желаниями, поступком и страстью, уважением и привязанностью — мы находим аспекты фундаментального различия между личностью и вещью. Лишь личность имеет права, долг и обязанности, лишь личность действует не только по причине, но и по разумному обоснованию, только личность заслуживает уважения. Эти разграничения и то, что из них следует, объясняет философия категорического императива. Она также oбъяçняeт, почему уважение к человеку, к его достоинству лежит в основе всех правил морали.
5. Роль закона. Человек может поступать хорошо, однако не заслуживать этим доверия, поскольку действует из собственных эгоистичных интересов. Человек, помогающий другому в беде только потому, что видит в этом выгоду для себя, действует не из чувства долга, хотя и так, как диктует долг. Следовательно, мы должны отличать действия сообразно с долгом от действий из чувства долга и стараться отдавать предпочтение последним. «…Первое (легальность) было бы возможно и в том случае, если бы определяющими основаниями воли были одни только склонности, а второе (моральность), моральную ценность должно усматривать Только в том, что поступок совершают из чувства долга…» (т. 4, с. 471). Вот что со всей определенность следует из кантовской теории. В особенности из концепции, что в основе морального чувства лежит представление не о благе, а об обязанностях.
6. Разум и страсти. Во всех наших моральных усилиях присутствует конфликт между долгом и желаниями. Закономерно у каждого морального существа возникает мысль осознании, которое одно только способно установить законность желаний и соответственно разрешить или запретить их. Кант отделяет «добрую волю» морального субъекта от «святой воли», которая действует, не испытывая сопротивления со стороны желаний (т. 4, с. 411–412). Святая воля не нуждается в императиве, поскольку автоматически склоняется к предписаниям долга, в то время как обыкновенный человек должен все время сверяться с/принципами и преодолевать стремление обойти их. Этот конфликту между разумом и страстями ощущают все. Кант, однако, доводит его предела. Он считает, что мотив благоволения, который так дорог этике эмпириков, нравственно нейтрален, потому что она осуществляется только по склонности. «Очень хорошо делать добро людям из любви и участливого благоволения к ним или быть справедливым из любви к порядку; но это еще не подлинная моральная максима нашего поведения…» (т. 4, с. 472.) Кажется, Кант скорее готов одобрить мизантропа, который творит добро вопреки всякой склонности, чем жизнерадостного филантропа. Моральную ценность поступка он находит только в сопротивлении склонностям. Например, если человек, жаждущий смерти, продолжает жить, потому что понимает, что в этом его долг, только тогда самосохранение перестает быть инстинктом и становится моральной ценностью.
7. Намерения и желания. Кантовская философия морали позволяет нам понять, что мы как моральные субъекты можем иметь намерения, которых вовсе не желаем, и желать того, что вовсе не намерены делать. Разграничения между намерениями и желаниями не может быть в поведении животных: поступки животного объясняются его желаниями и более ничем. Однако поступки людей основаны на метафизическом разделении — разделении между свободой и природой, между причиной и разумным обоснованием, между субъектом и объектом, личностью и вещью, которое Кант стремится объяснить и обосновать при помощи своей трансцендентальной философии. Мы принимаем решение с поступке при помощи разума, таким образом мы вознамериваемся сделать то, что решили, не принимая в расчет, хотим мы этого или нет. Это исключительное свойство человеческой натуры нуждается в объяснении, и Кант оказался одним из немногих философов. сумевших его дать.
Моральность и субъект
Моральная интуиция, по мнению Канта, приводит нас к идее трансцендентальной свободы. Если эта идея бессмысленна, то бессмысленны и все наши моральные и практические размышления. Ибо если внимательно рассмотреть интуицию, то можно увидеть, что мы интуитивно отделяем морального субъекта от его желаний и свободную, управляемую только разумом автономную человеческую натуру от несвободной, пассивной (или, в терминологии Канта, патологической) натуры животного. И, разумеется, при этом мы сталкиваемся с парадоксом свободы. Поскольку мы мыслим себя и как эмпирические существа, подчиняющиеся законам причинности, и как трансцендентальные существа, подчиняющиеся только императивам разума.