Мы все понимали, чем это грозит. Энергия барьера ядра пси-матрицы плавила даже самый крепкий металл. Всё живое рядом с ним сгорало моментально.
Я посмотрел на часы.
– Восьмой день… – я бросился к Эйтерну. – Профессор, согласно преданию, на восьмой день Бог уничтожит мир!
Джозеф пристально посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на новую планету.
– Срочная эвакуация! – объявил он. – Оставляем станцию, спасаем людей! Соберите все отчёты, которые успеете! Живо!
Мы достигли Земли за два дня. Нас тут же вызвали в Совет. Выслушав наш доклад, верховный советник мрачно взглянул на Эйтерна:
– Как вы можете прокомментировать произошедшее?
– Я могу только добавить, – отвечал профессор, – что мы, похоже, создав возмущение в пси-матрице, заставили ядро двигаться. Если мои предположения верны и оно разумно, то, видимо, ему не понравились наши действия.
– И что вы предлагаете дальше?
– Наблюдение! – воскликнул Эйтерн. – Мы наконец-то нашли разум, разумную жизнь в галактике! Более того, именно она создала нас! Мы стоим на пороге величайшего открытия. Нужно обнародовать информацию, продолжить изучение…
– Боюсь, – прервал его советник, – что скоро будет некому это изучать.
Профессор и все собравшиеся посмотрели на него недоумённым взглядом.
– Связь со станцией пропала сразу, как ядро достигло новой планеты, – объяснил советник. – Мы просканировали то место потом, когда пси-матрица успокоилась. Там ничего нет: ни станции, ни планеты. Пустое пространство.
Он обвёл всех нас взглядом и продолжил:
– Но движение ядра не прекратилось. Теперь оно приближается к Земле. По расчетам, ядро достигнет нашей планеты через 36 часов. И мы не знаем, как его остановить.
– Нужно срочно эвакуировать людей! – закричал я.
– Все одиннадцать миллиардов? – ответил советник. – Это невозможно. Нам физически не успеть построить столько кораблей.
В зале воцарилась тишина. Профессор Эйтерн первый задал вопрос, который крутился на языке у каждого:
– И что же теперь делать?
– Молиться, – ответил советник. – Если это, как вы выразились, «Бог», создатель всего живого в галактике, то нам остаётся надеяться, что он такой же милосердный, как об этом говорит Церковь.
Я вспомнил Библию, которую мне в детстве читала бабушка. Вспомнил Потоп, Вавилонскую башню, Содом и Гоморру. Я сильно сомневался, что Бог будет к нам милосерден.
Ночь накануне.
Место действия – комната Пушкина. Обстановка: письменный стол, два стула. На столе лежит пачка писем, несколько книг, исписанные черновики, чернильница с пером. На заднем плане – слайд с комнатой Пушкина. За столом сидит Пушкин, пишет что-то на листе бумаги.
Заходит его друг. Снимает пальто, кладёт его на ближайший стул. Пушкин его не замечает.
Друг: Александр.
Пушкин не слышит.
Друг: Саша Пушкин.
Пушкин не слышит.
Друг (громко): Саша!
Пушкин поднимает голову, видит своего друга, улыбается.
Пушкин (с улыбкой): А… Прости, задумался. Не заметил, что ты пришёл.
Он подходит к другу, они обнимаются. Пушкин возвращается за стол, берёт перо в руки.
Друг подходит к столу.
Друг: Всё пишешь? Что сейчас?
Пушкин: Посвящение Натали. Только что-то не выходит. Всё никак слова в голову не идут.
Друг: Немудрено. Скажи мне: то, что я слышал – это правда?
Пушкин: Смотря, что ты слышал. В свете ходит много разных слухов.
Друг: Твоя дуэль с этим французом, Дантесом, – это правда?
Пушкин: Да. Дело чести, знаешь ли.
Друг: Чести? Саша, дело чести? Сколько раз ты вызывал людей на дуэль?
Пушкин: Я не помню, не считал.
Друг: А я посчитал, Саша, посчитал. Больше тридцати раз! Больше тридцати раз! Скажи мне, чего ты добиваешься? Ты не хочешь дожить хотя бы до сорока лет?
Пушкин: Дело не в этом.
Друг: А в чём? В чём, Саша, дело? Что опять? Кто опять тебя оскорбил? Сколько можно: постоянные дуэли! Ты каждый раз ходишь на волоске от смерти!
Пушкин: Ты не поймёшь.
Друг: А ты объясни. Попробуй. Ты пишешь стихи, замечательные стихи – их читают, о них говорят.
Пушкин (хмуро): Я знаю, что о них говорят. Я всё слышу. Не надо об этом.
Друг: Вот как. Слышит он. Опять дуэль. Да сколько ж можно! Вспомни, ты вызвал на дуэль своего родного дядю! И по какому поводу!
Пушкин: Он оскорбил меня.
Друг: Чем? Тем, что отбил у тебя на балу эту Лошакову? И оно того стоило?
Пушкин: Но вспомни, дуэль закончилась примирением.