искали золото земли,
пускались в приключения,
Фортуны дерево трясли –
где Плод свершит падение?
пришла пора отдать долги
Судьбе, кладоискатель;
споём безумству этот гимн,
отдав себя…лопате!
и четверо вскричали «да!»,
хлебнув по новой пойла;
кто жизнь Удаче не отдал –
тому нигде не пёрло;
– из плоти наших бедных тел,
из пепла да из праха,
для капюшона в темноте
прядёт седая Пряха;
ту вокруг пальца обведём,
что душ Штурвал вращает!
что жизнь? одним свершится днём,
неважная, как щавель, –
второй сказал, и третий с ним,
конечно, был согласен,
четвёртый с пятым – как один,
не врозь ни в коем разе
никто позвать в ту ночь не смел
с собой на сходку беса;
своё замолвил слово хмель,
и был, как прежде, резок, –
но было так, и не вернём
загоризонтных далей;
а на рассвете впятером
все замертво лежали…
*
легенда эта о Пяти
полвека ходит больше;
да говорят, её пути
идут – где дом заброшен…
кто стал немым и ликом сер
нам не расскажет точно,
как брал треклятый револьвер
стрелять Шабашной ночью;
кто побледнел, засох и сгнил –
не скажет лжи и правды;
на кладбище, среди могил,
лежат в плюще ограды…
уже полвека больше здесь
сомнениями объяты:
о чём умалчивает песнь?
зачем стрелялся пятый?
кто их поссорил ночью той?
кто застрелился первым?
ужели среди них…шестой
сидел в ту ночь, наверно…
*
стучат копыта по земле,
где каждый куст – букетик;
и, развеваться повелев
тряпью, встречает ветер;
ещё вдали темнеет ель,
где спуск ведёт отлогий;
и как-то держится в седле
Наездник одноногий;
в остроконечной шляпе он –
на лошади без гривы;
и на рассвете дол и склон
под ним шуршат крапивой;
Болото будет позади,
вдали – тропа одна лишь;
клубится сумеречный дым,
как утром веет с кладбищ;
колючки праведной травы –
одной, любившей мёртвых –
ни ног не режут, ни копыт
кобыле, в кости стёртых;
в заплатках старое тряпьё,
но не замёрз Наездник:
давно уже не ест, не пьёт,
живёт – стоит на месте.
но в этот день ночной порой,
с небес поймав Снежинку,
он возвращается домой,
он мчится за калитку…
и так бесстрашно хорошо
ему за кромкой сада…
на голове его – мешок
с улыбкой из заплаты;
его пугает вороньё,
ботвы кусает кудри,
а он, немой обычным днём,
смеётся этим утром.
он мчится в Лес, где тихий шум;
темнеет свод громадный…
и у него – один маршрут,
одной предсказан картой…
– Весной, когда весь мир – побег
и всюду липкий клейстер,
ты – Пугало, я – имярек,
в колоде – Дама Крести, –
её созвучье голосов
он слышит в кронах где-то;
её с веснушками лицо –
во всех колодах Света.
– я не держу тебя в плену,
иди… так лучше, ну же!
я вижу, подходя к окну,
но мне твой труд не нужен…
…а за окном был женский март,
Судьбы вторая сдача…
Судьба сдавала стопки карт
и – …такова Удача…
он мчится, слушая хорал,
в лесной глуши чертоги;
– недалеко ты убежал,
когда ты одноногий…
не об Удаче будет речь:
смотри, как я прекрасен!
лишь огород для этих плеч,
для этой ипостаси…
– Фортуны сын, чей царь – каприз,
побойся с неба кары!
ведь не тебе пенять на жизнь
и быть неблагодарным;
ты пил нектар, забыв полынь,
спал в золотой одёжке,
и три огромные пчелы
тебя поили с ложки;