«То есть, ты собираешься бросить меня в одиночестве?»
- Конечно, - ядовито фыркнул он. – Конечно, Майрон.
- Мэлко, - тихо и устало потянул майа.
«Это хлопотно» , - бросил Майрон ему через осанвэ и неожиданно мягко коснулся ладонью шеи у основания, словно бы невзначай слегка разминая ее. – «Я справлюсь быстро. Обещай мне не лезть в неприятности, не киснуть и не пить. Я вернусь через пару часов. Ты и не заметишь».
Мелькор недовольно дернул плечом, сбрасывая руку Майрона.
«Не обещаю», - даже мысль прозвучала угрюмо. – «Иди за своими подарками».
Последние штрихи добавились подаркам быстрее, чем рассчитывал Фэанаро. Крошечные самоцветы, вставленные в предназначенные им гнезда, отполированные последний раз крупные рубины и бриллианты, вычищенная после резьбы крошка на изысканном хрустале – доделаны были все нужные и ненужные мелочи.
Чем дальше тянулось время, тем тягостнее становилось предчувствие, что когда-нибудь трогательное угрюмое единение отца и сына закончится. Осознавая, что заняться больше нечем, кроме как бесцельно сидеть на месте, Фэанаро, скрепя сердце, решил приступить к тому, что отделяло его и Куруфинвэ-младшего от необходимости вернуться к женам и увидеть поблизости от них тех, кого оба видеть не желали.
Никакое прощение Валар не могло убедить Фэанаро в том, что Мелькор больше не нес угрозы каждому живущему в Амане, и его радовало знание, что некоторые из Валар разделяли подобную мысль. Бдительность Тулкаса Астальдо и великого Оромэ точно не могло усмирить никакое лживое покаяние.
«А прочим еще придется вспомнить наши подозрения и мысли. Горем обернется их слепое доверие к падшему».
С этими размышлениями Фэанаро прошел к хрустальному, похожему на опаловый лед, ларцу, где сегодня хранились Сильмариллы. Самоцветы вынесли из сокровищницы в мастерскую. Каждый праздник он надевал эти камни, оправляя их причудливыми украшениями, и в этот раз своей очереди ждал венец, похожий на вязь восьмиконечных звезд и эмалированных можжевеловых ветвей.
Сын мрачно раскладывал по местам инструменты. Вот уже второй раз выравнивая каждый из них по несуществующей границе.
Но возле стола Фэанаро не поверил собственным глазам, и сердце его забилось, словно кипящая лава, а потом рухнуло и разбилось, наполняя нутро холодным ужасом.
Крышка ларца была откинута. Сильмариллов - не было. Фэанаро сглотнул, замерев перед столом. Его бьющийся рассудок уцепился за последнюю возможность:
- Куруфинвэ, - низким и хрипловатым изменившимся голосом позвал он. - Где Сильмариллы?
Одно выражение удивления на лице сына уже заставило его ощутить неподдельный ужас, способный лишить всякого разума.
- Они в шкатулке, - уже с долей сомнения произнес Атаринкэ, хмуря брови.
- Их. Там. Нет, - отчеканил Фэанаро.
Сын приоткрыл рот от удивления и гнева, мгновенно бросив свои дела.
- Что?!
Фэанаро обрывисто выдохнул, потирая виски пальцами.
«Нет. Невозможно».
- Куруфинвэ… - голос Фэанаро сел. – Посмотри. Ты точно их не брал, чтобы вделать в венец? Может… они где-то здесь.
Атаринкэ напрягся, но им потребовались считанные минуты, чтобы обыскать мастерскую до последнего уголка. Каждую полку, каждый стол, каждую шкатулку: но Сильмариллов не было нигде, и жутким напоминанием правды служил раскрытый хрустальный ларец с выемками для Сильмариллов.
- Как?! – неверяще развел руками Атаринкэ. – Отец, нужно было быть по меньшей мере бесплотным, чтобы мы не заметили их пропажу отсюда!
Они посмотрели друг на друга, и мысль пришла им в голову одновременно.
- Лишь одна тварь сейчас в нашем доме может быть лишена плоти, - голос Фэанаро тихо звенел от гнева, как струна. - Вот чем обернулось гостеприимство твоей матери.
Фэанаро смолк, переводя дыхание. Сжал кулак.
«Мелькор. Нет! Моринготто, будь он трижды проклят, раз осмелился нарушить покой моего дома и лгать каждому, будто он лишен блага этого края! Проклятая ложь, чтобы разжалобить сердце мудрых!»
- Мы должны немедленно найти… Моринготто и предупредить Айрэ Тари и Короля Сулимо, - тяжело произнес он. – Слишком давно этот падший зарился на сокровище нашей семьи.
От ясных и зорких глаз Куруфинвэ старшего и младшего укрылось лишь одно: на самом краю поля их зрения, далеко в глубине сада, за заснеженным кустом на мгновение появилась макушка в красной шапке.
Появилась - и исчезла. Амбарто сидел в снегу на корточках, раскрасневшийся и взволнованный. Глаза блестели, как изумруды, светлые веснушчатые щеки налились ярким румянцем.
Он сам не верил, что у брата вышло пролезть в мастерскую так тихо и аккуратно. Ох, как гордился бы ими Тьелко, учивший прятаться!
Амбарто облизал пересохшие губы и лизнул отломанную с одного из окон огромную сосульку. Ни старшие, ни родители этого не позволяли, а сосульки вообще-то были вкусными.
- Амбарто, - тихим шепотом позвал брата второй близнец, такой же краснощекий от волнения, растрепанный и со съехавшей на бок шапкой. - Они у меня! Пошли!
Двигаясь тихо и быстро, и конечно же, только по расчищенным дорожкам, чтобы не оставлять следов, близнецы шустро перемахнули через ограду, украшенную ветвями ели и символически отмечавшую границы дома. И, разумеется, самым логичным местом пребывания госпожи Айрэ Тари и Манвэ Сулимо близнецы посчитали чертоги на белоснежной Таникветиль.
По самому благоприятному расчету Фэанаро, у него и сына ушло не меньше получаса, чтобы перевернуть вверх дном почти весь дом и столько же – на сад. Точнее, сад обыскивали недоумевающие и притихшие от страха Морифинвэ и Нельяфинвэ. Куруфинвэ старший и младший взяли на себя дом.
Никаких подтверждений, доказательств, объяснений и размышлений, кто на самом деле украл Сильмариллы, уже не требовалось. Какими убедительными и правдивыми теперь казались все подозрения, будто бы больше всего хотел присвоить себе Сильмариллы Мелькор, в гневе уже прозванный Фэанаро Моринготто, черным врагом. А слова Нельяфинвэ, будто бы он краем глаза видел Моринготто, уходящего в глубину сада, лишь укрепили подозрения Фэанаро.
Нерданэль недоуменно поглядела на разгневанного мужа, ворвавшегося на кухню. Тьелкормо и Кано ненадолго оставили женщин и Тьелпэ в одиночестве, отправившись принести еще продуктов для готовки.
- Где эта тварь? – резким и низким голосом поинтересовался Фэанаро.
Мариэль сморгнула, переводя взгляд то на старшего Куруфинвэ, то на Нерданэль. Тьелпэ теребил игрушку в виде тряпичного Нахара с золотой сбруей. Мальчишка был надут, как снегирь, найден, наказан отсутствием сладкого и усажен под строгий присмотр матери.
Нерданэль пожала плечами и поставила на полки отдыхать ряд аккуратных, как на подбор, пирожков.
- Если ты о Мелькоре, дорогой, то он ушел в погреб. Только его что-то долго нет.
Фэанаро глубоко выдохнул и посмотрел на жену гневно и прямо, а голос его звучал с тихой кипящей яростью:
- Его нет в погребе. Он посмел украсть Сильмариллы, Нерданэль! Я немедленно сообщу об этом Кругу Валар. Оставайся здесь. Одному Эру известно, что еще он может устроить.
Тьелперинквар вытаращился на деда так испуганно, что потащил в рот лапу Нахара, как сущий младенец. Мариэль ахнула, прикрыв рот ладонью.
- Но… - Нерданэль даже не успела договорить, когда муж вышел с кухни, будто огненный вихрь. Женщина вздохнула и проморгалась, словно стряхивая повисшую в воздухе ярость.
- Госпожа, - почтительно и испуганно окликнула ее Мариэль. – Разве мы не должны помочь Фэанаро?
Нерданэль вздохнула, пожала плечами и улыбнулась Мариэль так широко, что обозначились теплые ямочки на щеках.
- Милая моя, мой драгоценный супруг не пожелал даже выслушать мое напоминание, что на самоцветах лежит благословение владычицы Элентари, - она поправила волосы и вытащила из-под стола для готовки бутылку янтарного вина. – Я уверена, что Мелькор, имей он злые намерения, не смог бы и коснуться их, не закричав от боли. Ведь он не знает об этом благословении, - она задумчиво сжала губы, и вслед за вином достала два причудливых бокала, напоминающих едва раскрывшиеся пятнистые лилии. – Я думаю, случилось недоразумение, и мой супруг скоро сам с ним разберется, возможно, даже не разгневав Валар. - Нерданэль аккуратно поправила фартук. – Не знаю, что именно произошло, но уверена, что это скоро прояснится.