Из всех возможных вариантов оставался последний, и первый жалящий укус, пришедшийся в незащищенные руки, заставил Мелькора разразиться в осанвэ отчаянным криком, больше похожим на вопль.
«Манвэ! Почему, будь ты проклят, Астальдо требует с меня Сильмариллы и Ингвион напустил на меня своих полосатых тварей?!»
Он зашипел от боли, чувствуя, как твари накинулись на незащищенные руки, и пытался их отогнать, но не мог, не подставив лицо, и от ощущения как отвратительных мелких лапок на коже, так и болезненных укусов, хотелось не то отключить разум фана и провалиться в забытье, не то заорать во весь голос.
Мешала только гордость, которая боролась с унижением изо всех сил.
Ответ Манвэ он услышал незамедлительно.
«Где ты?»
«Я на Тавробэле, идиот! Ты что, не видишь?!»
«Я в Валмаре, а не на Таникветили, брат, и взор мой… Подожди. Где ты?!»
«Сними меня с этой гребаной сосны и успокой свою бородатую обезьяну и цветочного принца!»
Мелькор коротко вскрикнул, когда резким порывом ветра сосну страшно качнуло с таким скрипом, что внутри все заледенело. Он отчаянно вцепился в дерево, крепко зажмурившись. Но порыв ветра отогнал пчел, а нестерпимый жар звезды, обжигающий спину, исчез.
«Прими нематериальную форму и спустись. Мелькор, что ты там делаешь?!»
«У них спроси! Я не могу спуститься!»
«Почему?»
Мелькор чуть не задохнулся от возмущения и обиды, едва услышал в разуме этот наивный вопрос Манвэ. Он сидит здесь, истекая кровью, искусанный проклятыми пчелами, и брат спрашивает, почему он не может спуститься?!
«Потому что, дятел мохнорогий! И, наверное, но ты об этом, конечно, не подумал, потому что они ранили и измотали меня! Но ты спрашиваешь меня так, словно ты тупее голубя, который только и делает, что курлыкает, провалиться тебе, птенец общипанный, канарейка желтоклювая, бестолочь и…»
«Мэлко! Я понял. Выдохни прямо сейчас и успокойся».
Он не знал, сколько еще всего выкрикнул бы брату в осанвэ, если бы не подул еще один порыв ветра, холоднее и мягче. Настырное жужжание исчезло, а шевеление веток внизу утихло.
Сердце внутри фана колотилось так сильно, что Мелькор чувствовал, как тело отдается совсем не соответствующей могуществу предательской дрожью, липко расползавшейся откуда-то из-за ребер. А еще, как воплощенное тело накрывает предательской усталостью, как будто с кровью из него высосало все силы.
- Мелькор? – услышал он вопросительное бурчание Тулкаса, сидевшего на дереве ниже.
«Под Хэлкараксе медузы сдохли! Решил что-то спросить, не пытаясь сразу сломать мне нос!»
- Чего тебе? – хрипло отозвался он, приваливаясь щекой к смолистому стволу. Мышцы фана уже почти сводило от напряжения из-за необходимости удерживаться на дереве.
«Снимите меня уже отсюда. Хоть кто-нибудь».
- А где Сильмариллы-то? – голос Тулкаса звучал хмуро и недоуменно. – Я серьезно. Без… того, что вышло… ну, так вот.
Мелькору показалось, что у него не осталось сил даже на бешенство.
- Да пошел ты, Астальдо, - прошипел он, чувствуя, как теперь в словах прорывается унизительная обида. Больше всего ему хотелось посмотреть в глаза этой бородатой скотине, чтобы увидеть полное осознание его ошибки и вину, если он вообще был способен ее осознавать! – Представь: понятия не имею! Когда вы собрались меня очередной раз наказать, пленить или что там – я сидел и ел хурму! Хурму, Тулкас! Надо кого-нибудь обвинять – обвиняй ее!
Снизу раздалось сопение и тяжелое дыхание. Мелькор зажмурился, заставляя себя не смотреть вниз: от этого начинала кружиться голова. Он оглядывался по сторонам, на разноцветные сети огней далеко от подножия Тавробэля, и жмурился от ветра, пытаясь на вдох и выдох распределить нагрузку в раненой ноге, которая уже соскальзывала против его воли.
Да и крови натекло порядком, делая ствол сосны еще более скользким.
«Проклятье. Как же я хочу на землю!»
- Да не злись ты так! – последовал мрачный и слегка обиженный ответ. – Ну, на кого ж еще нам думать?
«Обижается он. На то, что меня повязать не дали, видимо».
Общаться с Тулкасом у Мелькора не было ни малейшего желания.
- Отвали и оставь меня в покое! – фыркнул он. – На хурму думай! Или сорок!
Ответом ему был глубокий обескураженный вздох и шуршание веток.
- И чего теперь? Ты спустишься или как?
Мелькор решил не отвечать ему вовсе.
Но внизу, среди множества дорожек и тропок по глазам резанул яркий золотой отблеск. Мелькор напряг острое зрение, способное видеть куда дальше, чем у любого из квенди, и заметил на тропинке у Таникветиль две очень упрямые, очень маленькие и очень знакомые фигурки.
Сверкнуло по новой. Так ярко, как будто в снега закатилась настоящая звезда. Мерцание одновременно походило на небесный свет, блики на поверхности моря в полдень, или на радужные переливы фонтанных струй.
«Проклятье».
Мелькор прищурился, пытаясь вглядеться, и поначалу не поверил глазам. Но когда отблеск заставил его зажмуриться в третий раз, сомнений уже не осталось.
«Мелкие крысеныши! Так вот куда делись его драгоценные Сильмариллы!»
Он собрал в груди всю мощь собственного голоса, на которую был способен. Если бы оглохла половина Валмара и Тириона, Мелькору было наплевать.
«Так им и надо».
- Амбарусса! К отцу в Валмар! Сейчас же! Я вас вижу, и Сильмариллы тоже!
Гневный крик был таким, что разнесся над половиной Амана и возможно, если существовала возможность рождения таких же мальчишек с такими же именами, все они бросились сейчас домой в одночасье.
Ветки под ним опять зашевелились.
- Ты что, увидел их?
- Представь себе, Астальдо, - огрызнулся Мелькор.
Он не знал, сколько бы еще препирался с Тулкасом. Но на соседнюю с ним ветку, полную мягких изумрудных игл, опустилась Рамаллэ.
- Ты что здесь делаешь?!
Сова укоризненно повертела головой и кокетливо-строго, все еще выражая обиду, взмахнула пестрыми крыльями. И успокаивающе ухнула несколько раз.
Мелькор обессиленно застонал и уперся лбом в дерево, пахнущее смолой.
- Ты серьезно?! Он послал Торондора?!
Майрон прошел сквозь собравшихся эльдар, все еще перегруженный сверх меры подарками. Взгляды его провожали недобрые.
В последние часы и минуты он перестал понимать, что происходит. Его последовательный логичный разум пытался придумать хоть одну убедительную версию того, каким образом был связан призыв Аулэ, оказавшийся на вершине Тавробэля Мелькор и собравшиеся перед Маханаксаром встревоженные эльдар.
«Что с ним случилось?!»
Всю дорогу он места себе не находил из-за одной мысли, что с Мелькором могло что-то случиться. Майрон знал, что Мелькор обладал редким талантом создавать неприятности на ровном месте, но привычно ругаться на то, что вала проходился по дому, как живой хаос – это одно. А вот не иметь понятия, куда тот провалился и что с ним могло случиться – это совсем другое.
Когда он увидел собравшихся в почти полном составе Валар, ему стало уже по-настоящему страшно.
Из двух корзин на сгибах локтей майа торчали многочисленные свертки, обернутые тканью шкатулки, бутылки, даже праздничные букеты, и вид Майрона, растрепанный и взбудораженный, был до крайности нелеп.
Краем глаза он заметил, что король Финвэ трепал по плечу и что-то успокаивающе говорил скорому на расправу сыну. Фэанаро проводил его гневным взглядом, но прежде, чем они успели произнести хоть слово, над приготовленной к празднику поляной пронеслось гневное эхо, повелевавшее Амбаруссар сию секунду вернуться к отцу.
«Что?!»