Майрон отказывался принять мысль о логичности всего происходящего и, чувствуя себя еще нелепее прежнего, поднялся по мраморным ступеням к тронам Валар. Тулкаса среди них не было, и трон пустовал. Тишина стала оглушительно неловкой: нарушал ее лишь тихий треск огня, шепот ветра, да чуть слышное пение Древ, со звоном ронявших с цветов капли росы.
- Меня хотели видеть? - осторожно поинтересовался майа, перехватывая одну из корзин с подарками поудобнее.
Манвэ Сулимо смерил его таким взглядом, будто увидел впервые. Варда Элентари крепко сжала губы и вздохнула.
Ответил на вопрос Аулэ, потерев каштаново-медную бороду с задумчивым неудовольствием, и голос его прозвучал слегка ворчливо:
- Прибудь ты раньше, я бы потребовал объяснений, Майрон, да сейчас это уже без всякой пользы.
Разговоры прервал пронзительный орлиный крик, и в небе мелькнула гигантская крылатая тень, описывающая плавный круг под тихо падающим крупным снегом. В тени Майрон с содроганием признал Торондора. Первый из великих орлов опустился на утоптанную поляну меж Кругом Судеб и Эзелохаром: с одной стороны ее ограничивали деревья, с другой – расставленные для празднества столы.
По собравшимся пронесся благоговейный вздох: перья Короля Орлов отливали серебром и золотом, и сверкал в угасающих лучах Лаурелин золотой клюв.
А дальше происходящее, на взгляд Майрона, окончательно превратилось в абсурд. Король Финвэ крепко ухватил рванувшегося вперед Фэанаро за локоть, вновь продолжая что-то говорить голосом успокаивающим и мягким, а Манвэ Сулимо быстро поднялся со своего трона и последовал к Торондору с невесомой и немыслимой скоростью, будто поземка.
Майрон не знал, что делать с корзинами, поэтому плюнул на все, оставил их на ступенях Круга Судеб и попытался догнать Сулимо. Торондор недовольно повел могучей шеей, встопорщив бурые и снежно-белые перья, и посмотрел себе за спину, аккуратно расправив крыло.
Со спины птицы, неловко припадая на левую ногу, соскользнул Мелькор. А вслед за ним скатились в снег две рыжие, страшно виноватые и очень маленькие тени.
«Слава Эру. Или нет?!»
Майрон облегченно выдохнул, увидев, что Мелькор, по крайней мере, цел и невредим, пусть и выглядел ужасно: одежда была перепачкана в смоле, в растрепанных волосах застряли иголки, и в довершение всего – руки Мелькора распухли от укусов… пчел?!
«Какие пчелы зимой?!»
Амбарусса выглядели так, словно вот-вот расплачутся: во всяком случае, ресницы мальчишек уже были липкими от слез, а глаза красными. В руках они крепко стискивали Сильмариллы, и Майрон по-прежнему не понимал, как все это могло быть связано.
Куда больше его сейчас, правда, занимал вид Мелькора, который ушел недалеко: на белом, как мел, лице, полыхали черным огнем глаза, и выглядел вала разгневанно и жалко.
«Проклятье. Да он же напуган… до смерти!»
- Мэлко, - на лице Манвэ читался ужас. Он резко остановился, глядя на то, как Мелькор скривился, пытаясь сделать шаг, и Майрон ошарашенно заметил, что снег рядом с Мелькором стал красным от крови. - Ты что, правда ранен? Как?!
Сулимо изумленно моргнул, когда Майрон подошел ближе и подхватил валу под локоть. Мелькор сдавленно выдохнул и ругнулся, но все же позволил себе опереться на него.
От Мелькора остро и горько пахло смолой и хвоей, и Майрон даже от первого прикосновения почувствовал, что тело валы пробивает едва ощутимой, но глубокой дрожью: не то холода, не то отпускающего напряжения.
- Кто это сделал? – спросил Майрон, крепко сжимая пальцы на предплечье Мелькора, затянутом в темно-лиловое одеяние.
Мелькор прикрыл глаза, выдохнув, а потом стиснул губы и взбешенно посмотрел на брата: так, что Сулимо отступил на полшага, увидев, как черные глаза наполнились янтарным огнем.
- То есть, ты даже не поверил, что я ранен, пока не увидел, - голос Мелькора прозвучал взбешенно-тихо и тут же сорвался почти в крик. - Какая разница, как, вы, оба?! Я же всегда получаю по справедливости!
Майрон видел, как Мелькор отчаянно сжал губы, тяжело выдохнул, и он почему-то почувствовал в себе горячее желание увести его отсюда. Увести и больше никогда и никого не подпускать близко в этот проклятый праздник.
Амбарусса испуганно посмотрели на них, округлив изумрудные глаза, как плошки. Один из братьев закусил губу и шмыгнул носом. Майрону сейчас не было до них никакого дела. Повелитель ветров обратил на них внимание и жестом подозвал ближе.
- Идите сюда, мальчики. Вы расскажете мне, что случилось, - голос прозвучал тихо и строго. – Но потом.
Он подошел ближе к Мелькору и неловко, будто бы нерешительно, положил белую узкую ладонь брату на плечо. Синие глаза Манвэ смотрели обеспокоенно и печально.
Успокаивающие напутствие на валарине больше напоминало Майрону мурлыканье:
- Kyrr, bróðir*. Астальдо и Ингвион… решили, что ты виновен? – говорил он тихо и мягко.
Мелькор прерывисто выдохнул, и Майрон крепко обхватил его поперек спины, перекидывая руку себе на плечи и снимая нагрузку с раненой ноги.
- Это валинорское копье, Манвэ, - зло произнес Мелькор. – Они бы и проткнули меня им, если бы могли. Так что ранение фана еще нескоро заживет.
- Да почему они вообще это сделали?! – возмущенно встрял Майрон.
Он мог бы понять, если бы Мелькора призвали в Круг Судеб. Но ранить, не разобравшись?!
Манвэ хмуро сдвинул светлые брови, и мгновение глядел на них, но Майрону показалось, будто бы ветер задул суровее, а по небу пробежала тень облаков. Амбаруссар опять испуганно всхлипнули, озираясь по сторонам в нерешительности – мальчишки теперь боялись и шевельнуться без приказа.
- Фэанаро обвинил моего брата в том, будто бы он украл Сильмариллы, - воздушный, сильный голос Манвэ звучал с ноткой неуловимой печали, но синие глаза потемнели от сдерживаемого гнева. - Я пожелал его увидеть, но вижу, будто Астальдо и Ингвион поверили Куруфинвэ и сразу решили, что ведут преступника. Пойдемте, - он пригласил их жестом вернуться к Маханаксару и строго посмотрел на замерших близнецов. – И вы тоже.
Мелькор зашипел от боли, сделав первый шаг по снегу. Мысленно он проклинал все на свете: Торондора, закладывавшего в полете такие повороты, что хотелось развоплотиться от ужаса, Амбарусса, которым пришла в голову идея утащить отцовские камни, весь Аман за то, что он существовал и, разумеется, рану – за то, что до сих пор кровоточила. А заодно и Майрона. Пристыженного, растрепанного и явно взволнованного.
«Конечно, теперь ты волнуешься! Раньше тебя ничего не беспокоило!»
Мелькор выругался себе под нос, замечая краем глаза вереницу алых дымящихся следов на снегу. Нога слушалась с трудом, боль вгрызалась в сустав, разливаясь по костям и мышцам, и он был вынужден подволакивать ее на каждом шагу. Его хватило ровно на пять, прежде чем Мелькор тихо и зло прошипел:
- Не унижай меня еще и этим, Майрон.
- Тебе же больно, - не громче шепнул майа и слегка наморщил нос, чувствуя, что Мелькор на очередном шаге перенес на него вес тела, больно упираясь локтем в плечо. – Ну, прости меня.
«Простить?! Замечательно, Майрон, самое время!»
От одного понимания, что сейчас на них смотрит чуть не весь Валмар, становилось омерзительно стыдно. В его теперешнем состоянии невыносимо хотелось уйти прочь и не являться на праздник больше никогда. Мелькор тихо фыркнул вместо ответа Майрону, заставив того почувствовать укол глубокой болезненной вины.
Он заставил себя сохранять остатки достоинства и сдернул руку с плеча майа, стараясь выдерживать медленный, но, по крайней мере, самостоятельный шаг, и опираться лишь на предплечье Майрона. Нога болела, как проклятая, и норовила подогнуться на каждом шаге. Руки зудели от укусов до желания содрать с них кожу. Манвэ впереди шел широко и издевательски энергично, а за ним обреченно плелись Амбаруссар. На них Мелькор злился до сих пор: растрепанный, искусанный и весь в смоле.