Но едва стоило Ингвиону, упрямо сжав, губы, храбро выступить вперед, Фэанаро его опередил.
- Что ты сказал моим детям, Моринготто? – голос нолдо прозвучал резко и сильно, словно удар бича.
Майрон отчетливо услышал, как устало перевел дух король Финвэ: он прищурился и покачал головой, убрав за ухо прядь черных волос. Лицо у него было мягче и чуть проще, нежели у сына, а в ярких светлых глазах оставалась искорка и печали, и смеха, отчего оно казалось не то улыбчивым, не то грустным.
- Фэанаро, ты ведь слышал короля Арды, - веско произнес он. – Не зови этим именем его брата.
Куруфинвэ упрямо дернул головой, глядя на Мелькора.
- Подожди, отец! Я не верю, что мои сыновья решились на воровство сами.
Майрон видел, как щеки Мелькора вспыхнули от обиды пунцовым румянцем. Он уже перестал бережно втирать лекарство в его руки и пробрался теплой ладонью под плащ, чтобы хоть как-то обуздать злость успокаивающим прикосновением.
Не помогло. Вала глубоко выдохнул и оскалился, резко бросив:
- Разумеется, это я их надоумил, Фэанаро! – в голосе Мелькора звучала издевка. – Разве мог кто-то еще! Ведь я повинен во всем, что здесь происходит не так! Мальвы в твоем саду завянут, потому что в них потопталась собака – я тоже буду виноват! Тогда обвини меня сразу во всем, что когда-либо случалось плохого в твоей жизни! Мне нечего сказать, потому что я ничего не делал! – он выдохнул и ощерил зубы, шипя не хуже взбешенной гадюки. – А может, мне правда следовало сделать что-нибудь, чтобы заслужить такое прозвище?!
Манвэ опустился на ступени рядом с Мелькором, крепко сжимая второе плечо брата.
- Мелькор, ради всего Эа, успокойся, - тихо произнес он.
Финвэ стиснул в крепких руках локти сына, удерживая Фэанаро на месте. Глаза Куруфинвэ полыхали от гнева, а цвет скул мог соперничать с почти болезненным яростным румянцем Мелькора, яркого как маков цвет.
- Перестань, Фэанаро, - в голосе Финвэ послышалась сталь. – Ты слышал повеление владыки Сулимо? Мелькор не брал Сильмариллов. Это сделали твои сыновья, - Финвэ перевел взгляд на близнецов, и в его глазах почему-то появился отблеск смеха. – Пусть сами скажут, зачем они сделали это.
Манвэ согнул колено, упираясь в ступень перед собой, и смерил строгим взглядом близнецов.
- Ну, Амбарусса? Мы слушаем вас.
Все внимание обратилось к рыжим мальчишкам, которые так и не вымолвили ни слова с момента, как ступили на землю со спины Торондора. Один из них попытался произнести что-то, сморгнул мокрыми глазами… и сорвался в отчаянный рев, а спустя мгновение к нему присоединился второй.
Майрону показалось, что он услышал, как обескураженный вздох волной прокатился почти по всем собравшимся.
«О, Эру».
Манвэ Сулимо, признанный повелитель Арды, обреченно смотрел на главных похитителей дивных самоцветов. Фэанаро вздохнул. Нерданэль обняла мужа со спины, поцеловала в щеку и заставила насупленно поморщиться.
Рыжие похитители четырёх с половиной лет от роду рыдали в унисон, самозабвенно хлюпали красными носами, размазывали слезы и попытались между делом спрятаться за деда, но замерли на месте, едва взглянув на разгневанного отца.
А от этого заревели еще отчаяннее и громче.
Мелькор дулся. Майрон бы это сказал по одному тому, как нахохленно тот пьет свое розовое молоко. Белый плащ Сулимо окончательно придал ему сходство не то с совой, не то с ежом, который свернулся в шарик и высунул один нос.
Майрону хотелось развеять отвратительное настроение Мелькора хоть как-то, да только он сам не знал, как.
«Обнять что ли? Только по-настоящему».
Но при всех он смог только обвить рукой плечи Мелькора, позволяя откинуться на себя и будто невзначай коснуться носом макушки, когда вала тихо выругался от боли: Эсте наконец-то остановила кровь и положила на рассеченную кожу пропитанный лекарством бинт, перевязывая ногу.
- Больно! - возмутился Мелькор.
- Терпи, - с непреклонным спокойствием произнесла валиэ. – Сам говорил, что сильнее всех нас.
Мелькор недовольно засопел, нахохливаясь еще сильнее, но больше не ругался.
Манвэ устало потер переносицу, совсем уподобившись в этом жесте живому.
- Перестаньте… - потянул он, и мягкий голос зазвучал ласково и тихо.
Поначалу всем показалось, что близнецы успокоились. Амбарусса умолкли. Посмотрели на Манвэ. Затем на Валар и друг на друга.
И принялись выть с утроенной силой.
- О, Эру, Фэанаро, успокой своих детей! Невозможно же смотреть на их слезы!
Но Фэанаро хмуро глядел на близнецов и уже собрался сделать первый шаг, когда его опередил тот, кого ждали меньше всего. Великий охотник Оромэ сошел с трона и опустился на колено перед рыдающими мальчишками. Он улыбнулся строго и тепло, разом подхватив близнецов на руки, вскинув по одному на сгиб локтя, будто кукол.
Глаза у близнецов распахнулись, как у совят. Плач тут же смолк.
- Ну, тихо, тихо, мальчики, - он покачал разом замолчавших Амбарусса, и голос великого охотника звучал мягко и глубоко, как суровый шепот дубовой листвы. Пахло от него лесом, кожей, дымом и можжевельником, а одежды были похожи на постоянно меняющий оттенки лес, скрывающий в чаще зверей. – Ловкие. Тихие. Настоящие охотники. Вы поступили нехорошо. Вам стыдно перед отцом?
- Да-а! – удивленно-благоговейно потянул Амрод, во все глаза глядя на светлое и чистое, будто блистающее отсветами Тэльпериона и Лаурелин лицо.
- Мы… мы хотели принести самоцветы госпоже Айрэ Т-та-ари! Она могла бы сделать… звездочки… и их бы все видели… и никто не тро-онул!
Мальчишки опять сорвались в рев, заставив Оромэ обескураженно вздохнуть. И обнять обоих, покачивая на руках. Фэанаро молчаливо застонал, уткнувшись жене лбом в плечо, Финвэ прикрыл кулаком рот, изо всех сил стараясь не смеяться.
Если бы они обернулись, то увидели бы, что улыбка дрожит даже на лице Варды. Владычица звезд впервые подала голос за все время, прошедшее с возвращения Мелькора:
- Будет вам новая звезда, раз желали принести ее в дар отцу.
Вторым встал Тулкас: айну встряхнул головой, гордо расправляя плечи, и быстрым пружинистым шагом спустился вниз.
- Ладно, так тому и быть, - проворчал он. - Буду первым, - он встал перед Мелькором, уперев руки в бока. - Ну… прости меня что ли? Я же не думал, что… так выйдет.
«Не думал он. У тебя же вообще мозгов нет, правда?»
Но теплая ладонь Майрона, мягко лежавшая на спине, и уютная нега, разлившаяся по телу от малинового молока Эсте, почему-то заставили его придержать язык на этот раз.
- А ты вообще думаешь? – мрачно проворчал он.
- Да ну тебя! – возмутился Тулкас. От резкого кивка встрепенулись ярко-золотые кудри, красное лицо озарилось широкой улыбкой, а голос звучал громогласно, но беззлобно. – Да иди сюда, дай обниму что ли хоть раз в честь праздника! Слово даю больше не бить, пока точно не узнаю, что ты натворил! И другим не позволю!
Майрону показалось, что от внезапных медвежьих объятий опустившегося на колено Астальдо Мелькор сейчас или закричит от ужаса, или зашипит, пытаясь освободиться. Потому что в черных глазах валы был весь ужас, существовавший в Арде от начала времен, и более красноречивым лицо Мелькора, видневшееся из-за могучего плеча Астальдо могло бы стать только в случае крика по осанвэ: «Спаси меня!».
- Хорошо, хорошо! – Мелькор глубоко выдохнул, почти панически глядя на Тулкаса, отпил еще один глоток молока, глядя в пространство так ошеломленно, как будто до сих пор пытался осознать происходящее, и вздрогнул всем телом, дико глядя на Астальдо, когда тот от души хлопнул его по плечу.