- Вот и славно! Нечего держать обиды. Пойду я, дела праздничные все равно стоят. Надо их закончить!
Мелькор так и остался сидеть с приоткрытым ртом. Он встряхнулся. Проморгался.
- Это что сейчас было?
На этот раз не выдержала Нерданэль: женщина расхохоталась так звонко, что не смогла остановиться. Она вытерла выступившие слезы кончиками пальцев, продышалась, опять заливисто засмеялась и лишь потом заметила обиженный до глубины души взгляд Мелькора. Которому, разумеется, казалось, что выражение лица он сохраняет каменное.
- Прости меня, Мелькор, - она выдохнула. – Ох. Действительно прости. Я знаю, как ты не любишь смех. Сейчас вернусь, - с этими словами она улизнула куда-то в толпу, поцеловав Фэанаро в щеку напоследок.
Ингвион выглядел куда более нерешительно и мрачно по сравнению с Тулкасом. Но подошел ближе и, поколебавшись, опустился на колено: перед Манвэ, не перед Мелькором, и опустил взгляд.
- Прости меня, владыка Сулимо, - голос Ингвиона звучал тихо. – Не в моей власти было решать, кто виновен.
Манвэ лишь покачал головой.
- Не передо мной извиняйся, Ингвион, - он кивнул в сторону Мелькора. – Потому что твое копье задело не меня, а моего брата.
Мелькор видел и на деле молчаливо позлорадствовал, понимая, как трудно принцу ваниар даже помыслить об извинении перед ним. Но злорадство странным образом отступило, когда Ингвион наконец-то поднял голову и посмотрел ему в глаза: потому что взгляд ванья был переполнен таким стыдом и раскаянием, что становилось не по себе.
- У меня нет слов, чтобы искупить вину, потому что словами ран не залечишь. Но я надеюсь, что в тебе еще остались силы на прощение, Мелькор, - он говорил не громче прежнего. – Но я обещаю судить тебя только по делам, которые ты совершил, а не по тем, которые носят слухи.
Он не знал, что отвечать ванья. Простить?
«Да что такое вообще, это прощение?»
Манвэ улыбнулся, глядя на них обоих.
- Прости его горячность, Мэлко. Прости и сопроводи в следующий раз на охоте, если пожелаешь. Мне ли не знать, что обида все равно остается? Залечи ее разговором и добрым словом.
Он поморщился и хмуро поежился.
«Не хочу я тебя прощать. И не хочу ничего залечивать, принц-фиалка».
- Ты унизил меня перед всем Валмаром и Тирионом, Ингвион, - тихо произнес Мелькор. – Унизил так, как давно никто не унижал.
Ему показалось, что глаза Ингвиона распахнулись, как у Амбаруссар, готовых зареветь, разве что этот мальчишка оказался старше. А вместо слез во взгляде сверкнуло ошеломление и порыв разгневаться.
- Я не хотел этого! – он выдохнул и быстро взял себя под контроль. – Но я почту за честь, если ты примешь приглашение и предложение короля Сулимо, айну Мелькор. Большую честь. Я пришлю в Тирион сокола или прискачу сам, без посыльных, чтобы сообщить тебе, когда мы собираемся.
Мелькор неохотно колебался мгновение, прежде чем недоверчиво протянуть Ингвиону руку, позволяя пожать ее.
«Это все молоко Эсте. Что-то с ним не то».
Рукопожатие ванья оказалось на удивление крепким. Ингвион слегка поклонился: но как воин, а не как слуга.
- Благодарю тебя, айну. Ты спас своим прощением мою честь, и я этого не забуду.
Едва ушел Ингвион, к ним пришла радостная Нерданэль с корзиной, чем-то наполненной.
- Угощайтесь! – она протянула Финвэ и мужу по искусно изукрашенному прянику. Фэанаро – в виде алой звезды. Финвэ – в виде цветка Лаурелин. Нерданэль подошла к ступеням Круга, легко поклонившись Валар. – И не сочтите за насмешку, Владыки и Владычицы, но позвольте угостить и вас, разделяя с нами праздник.
Майрон почувствовал, как напрягся Мелькор, когда Нерданэль принялась с улыбкой угощать присутствующих пряниками, подобранными сообразно делам каждого из Валар: даже неохотно перебравшемуся на трон Улмо досталась белая раковина.
Последним на этот раз оказался Мелькор. Нерданэль подошла к нему, улыбаясь чуть-чуть лукаво, и вала напряженно прищурился.
- А ты сегодня с утра мучаешься, так что держи самый большой – за храбрость, - промурлыкала она и вытащила из корзины пряник впрямь втрое больше остальных, сделанный в виде большого самоцвета, похожего на бриллиант.
Майрон тайком отгрыз кусочек от своего собственного: в виде традиционного костра на середину зимы, и заметил, что щеки Мелькора опять полыхнули румянцем, но на этот раз – скорее от стеснения, чем от гнева:
- Спасибо, - тихо поблагодарил он.
Амбарусса, все еще сидящие на руках у Оромэ, жалобно шмыгнули носами. Посмотрели на великого охотника, но в тишине их вопрос прозвучал неприлично громко:
- А нас теперь отправят в Мандос, как Мэлко раньше?
На этот раз засмеялся даже Манвэ.
- Конечно, нет! Вы же маленькие!
- А не помешало бы, - чуть слышно и обиженно проворчал Мелькор. И откусил кусок от пряника.
- Нет, - Нерданэль щелкнула Амбарто по носу. - Но пряников вам все равно не достанется. Нечего было сбегать!
Майрон выдохнул и уже без всякого стеснения притянул к себе все еще напряженного, как струна, Мелькора. Он поправил теплый плащ и почувствовал, что вала почти обессиленно склонил голову, прижимаясь щекой к его руке.
- Перестань, - тихо шепнул он. - Ты всерьез дуешься на детей?
Почему-то он лишь сейчас почувствовал, насколько перепугался, когда понял, что с Мелькором могло что-нибудь случиться еще раз. В прошлом разлука и обретение новой связи дались и без того непросто, и Майрон просто не был уверен, что смог бы пережить это еще раз.
Оромэ покачал Амбарусса на руках.
- Извинитесь – и довольно. И накрепко запомните, что совершать ничего подобного нельзя.
Амбарусса слушали его, открыв рты, и усердно закивали.
- Ну? Бегите к отцу.
Он опустил детей на землю, но близнецы все равно замерли в нерешительности. Огромные зеленые глаза смотрели то на Мелькора, то на отца, то на мать. Амбарто шмыгнул носом. Сделал первый шаг к отцу. Посмотрел на Мелькора.
- Я сказал, что больше с ними не разговариваю, - проворчал Мелькор.
- Мелькор, - укоризненно потянула Нерданэль. – Сам хвалишься, что самый могучий в Арде, и всерьез собрался держать обиду на детей четырех лет от роду? – квенди коснулась ласковой рукой растрепанных волос валы. – Весь в иголках. Опять тебя надо расчесать и привести в порядок. Ну, что это такое?
Мелькор выдохнул со стоном и измученно посмотрел на зареванных Амбарусса.
- Ладно, - проворчал он. – Так и быть, вы двое прощены, только хватит реветь.
Слезы исчезли как по волшебству. Зато потом страшно смущенные мальчишки подошли к отцу, протягивая на раскрытых ладонях Сильмариллы. Говорили они тихо, смущенно и постоянно перебивая друг друга:
- Па-ап. Мы хотели тебя поздравить.
- Точно.
- Прости нас.
Фэанаро слушал сыновей с неприступным лицом, даже не глядя на них. Он угрюмо буравил взглядом Мелькора, и это было взаимно.
- Ну, пожалуйста!
- Прости! Мы не хотели никакого зла!
- Ты же сам говорил, что Сильмариллы должны видеть все! Мы хотели уберечь их!
Куруфинвэ сломался через минуту напряженного умоляющего взгляда двух пар изумрудных глаз: он опустился на колено, крепко обнимая сыновей и, пожалуй, один Финвэ прочитал по губам сына невысказанное вслух «мальчики мои».
- Две недели никаких игр, негодники. Только мастерская, - проворчал Фэанаро, так и обнимая сыновей. – Только вы и там все вверх дном перевернете. Чем вы вообще думали, когда полезли на гору?!
Сыновья ответили ему смущенным молчанием, и теперь как приклеились к отцу, обнимая с двух сторон.
Оставалось лишь последнее. Манвэ кивнул Фэанаро, напоминая, что не забыл о просьбе признать ошибку. Мелькор смерил Куруфинвэ едким взглядом.
- Фэанаро.
- Мятежный, - последовал тяжелый ответ.