Но это произошло спустя 50 лет после тех драматических событий. А тогда, в конце августа 1939 г. политические деятели, дипломаты и журналисты обсуждали смысл и последствия советско-германского пакта, имея перед собой лишь официальный текст договора без приложения.
В Германии царила эйфория. Как видно из многочисленных документов, Гитлер рассматривал подписание договора с Советами как свою великую победу. В откликах мировой печати уже в те августовские дни некоторые журналисты писали, что, по слухам, к договору были какие-то секретные приложения, но это были лишь домыслы и предположения.
Как известно, американцы имели своего агента в немецком посольстве в Москве, от которого они получали значительную информацию, но даже и через этот канал официально не просочились сведения о наличии секретного протокола к договору от 23 августа, хотя слухи о какой-то договоренности и циркулировали в дипломатических кругах.
В целом же реакция на советско-германский пакт была ожидаема: беспокойство в Лондоне и Париже, брожение и тревога в балканских, восточноевропейских и прибалтийских столицах, негативное восприятие среди европейской, да и всей мировой общественности, непонимание и растерянность в коммунистических партиях, которые в течение многих лет считали своей главной задачей борьбу с фашизмом.
Буквально спустя несколько дней после подписания договора последовали публикации серьезных аналитических статей и материалов, во многих из которых говорилось о том, что, несмотря на этот поворот в советской политике, речь идет лишь о пакте о ненападении и что только последующие события должны показать его реальный смысл и самое главное — его результаты.
Последняя мирная неделя в августе 1939 г. в Европе проходила в тревожном ожидании. Группа британских политиков и в их числе бывший премьер-министр Д. Ллойд Джордж и даже ряд деятелей консервативной партии публично критиковали правительство за неспособность или за нежелание добиться компромисса с Москвой. Европа словно замерла перед развязкой, от которой ее действительно отделяли лишь несколько дней.
33
Но нас интересуют в первую очередь события, происходившие в Москве. Несмотря на то что контакты с Германией ве-
2. А.О. Чубарьянлись уже довольно длительное время, они не были широко известны. Поэтому подписание пакта было совершенно неожиданным и для советской общественности.
Это был действительно резкий и кардинальный поворот во всей советской внешнеполитической стратегии. И если бы договор ограничивался только соглашением о ненападении, то при всех изменениях он не поднял бы столько вопросов для советских лидеров, которые теперь, после подписания секретного протокола, должны были принимать решения, затрагивающие принципиальные проблемы внешней политики, идеологии и пропаганды, а также внутренней политики и обороны. В Москве ясно понимали, что до нападения Германии на Польшу остаются считанные дни.
1 сентября немецкие войска вторглись на территорию Польши. А на следующий день правительства Англии и Франции объявили Германии войну. Так началась Вторая мировая война.
См.: XVIII съезд ВКП(б): Документы и материалы. М., 1939.
Документы внешней политики. Т. XXII: 1939 год: В 2 кн. M.f 1992. Кн. 1. Док. № 445 (Далее: ДВП). См.: также: Roberts G. Stalin's Wars. New Haven, 2006.
См.: ДВП. Т. XXII. Кн. 1.
Версия об этом заседании была выдвинута еще в 1939 г., когда во французской прессе появилось сообщение о нем с информацией о речи Сталина, в которой он якобы выразил намерение о "советизации Европы". О публикации во французской прессе советский посол во Франции Я. Суриц сообщил в Москву 28 сентября 1939 г. (См.: ДВП. Т. XXII. Кн. 2. Док. № 813). Недавно некоторые российские исследователи снова пытались возродить идею о заседании. Историк С. Случ опроверг слухи об этом в статье "Речь Сталина, которой не было" (Отечественная история. 2007. № 1). См. также: Хрущев Н.С. Время, люди, власть: Воспоминания: В 4 кн. Кн. 1. М., 1999.
Хрущев Н.С. Указ. соч. Кн. 1. С. 228.
Nazi-Soviet Relations. N.Y., 1947.
После подписания советско-германского пакта: судьба Польши
Д
оговор о ненападении между СССР и Германией поставил советских лидеров перед необходимостью выработки новых внешнеполитических ориентиров как в теоретическом, так и в конкретном плане. Линия, которой придерживались в Москве начиная с середины 30-х годов, теперь должна была пересматриваться в результате соглашений с Германией.