Память всегда избирательна. Простые люди и историки- профессионалы выбирают из тысячи фактов и явлений главным образом те, которые соответствуют их представлениям и пристрастиям; при этом очень часто им кажется, что именно ихвыбор свидетельствует об объективности и беспристрастности. Как показывает история, субъектвность особенно проявляется при воспоминании о тех кровопролитных войнах и столкновениях, которые привели к огромным человеческим жертвам, разрушениям и массовому насилию.
Специалисту подчас трудно определить свет и тени при освещении таких драматических периодов, когда погибали многие сотни тысяч и даже миллионы людей. Уход из жизни непосредственных участников событий, казалось, должен был снять остроту восприятия, но они остались в памяти общества, которая живет, передаваясь из поколения в поколение в течение многих десятилетий.
Противоречивость событий тех лет продолжает служить основанием для разных интерпретаций, порой диаметрально противоположных. Характерной чертой рассматриваемого периода истории XX в. является и то, что, несмотря на открытие многочисленных архивов и публикацию тысяч документов, все еще остается немало "белых пятен", тайн, недоговоренностей и пробелов, которые продолжают ставить вопросы перед историками и публицистами.
Острота отношения к событиям Второй мировой войны была снова и с особой силой продемонстрирована во время празднования 60-летнего юбилея победы над фашизмом весной 2005 г. Резкие оценки пакта Молотова — Риббентропа в странах Балтии, в Польше и ряде других государств сопровождались жесткой критикой в адрес России за то, что она публично не осуждает действия Советского Союза в 1939— 1940 гг., не произносит слов покаяния и извинения. Были неоднократно повторены высказывания о советской оккупации Прибалтийских стран, об ответственности Советского Союза наряду с Германией в целом за возникновение Второй мировой войны. В ряде стран изданы новые книги и сборники статей, прошли конференции и "круглые столы".
Подобная ситуация имела место и в России. В исторической и политической литературе, в ходе дискуссий, в средствах массовой информации обозначилась значительная поляризация точек зрения. Большая часть историков отвергала обвинения и позицию ряда политиков, исследователей и СМИ стран Балтии, призывая к более объективным и многоплановым оценкам событий того времени. Вместе с тем некоторые ученые и общественные деятели, члены ветеранских организаций, отвергая несправедливые выпады представителей других стран, реанимируют оценки событий 1939—1941 гг., которые существовали 15 — 20 и более лет назад и, казалось, уже ушли в прошлое.
Все это добавило интерес и остроту в подходах к освещению событий 1939— 1941 гг.
* * *
Тему нашего исследования составляют прежде всего политика и действия Советского Союза, рассматриваемые в тесной связи с общей обстановкой в мире и с позицией других государств — активных участников исторической драмы того времени. Мы уже говорили о необходимости поисков новых документов и свидетельств, но все же главные линии событий и основные факты уже известны, и сейчас центральная задача продолжает состоять в их трактовках и интерпретации, что лишь усиливает размежевание и политизацию исследований.
В контексте общего анализа советской политики следует отметить и такую ключевую проблему, как процесс принятия решений, который в Советском Союзе имел свою существенную специфику, особенно касательно внешней политики и международных отношений. Известно, что по основным вопросам советской политики сталинского периода (в том числе 1939— 1945 гг.) нет подробных сведений и материалов о заседаниях в Кремле. В сталинские времена, да и в последующие годы очень часто решения принимались в результате договоренностей в узком кругу лиц, без записей и протоколов и, разумеется, без общественных обсуждений. И как следствие этого историки не располагают данными об обсуждении в советском руководстве пакта Мо- лотова — Риббентропа и особенно конкретных мер по его реализации, о событиях в Прибалтике в 1939— 1940 гг., на Балканах, визите Молотова в Берлин в ноябре 1940 г. и т.п.
Больший свет в этом отношении пролили документы из Архива Коминтерна2, ставшие доступными в последние годы, но и они позволяют лишь догадываться о характере тех обсуждений, которые проходили в высших эшелонах власти. В дипломатических документах СССР3 имеется значительное число донесений и телеграмм советских послов из зарубежных стран, но гораздо меньше материалов, характеризующих те директивы и послания, которые шли в посольства из Центра.