В Москве, конечно, предвидели неблагоприятную реакцию в мире на вступление советских войск в Польшу и, видимо, старались уменьшить возможное негативное восприятие советской политики. 5 сентября Молотов встретился с Шуленбургом и ответил на записку Риббентропа:
"Мы сознаем, что в подходящий момент обязательно нам придется начать конкретные действия. Но мы считаем, что этот момент пока еще не назрел... Нам кажется, что торопливостью можно испортить дело и облегчить сплочение противников. Мы понимаем, что в ходе операции одна из сторон или обе стороны могут оказаться вынужденными временно переступить линию соприкосновения интересов обеих сторон, но такие случаи не могут помешать точному выполнению принятого плана"26.
В таком же духе ответил Браухичу в Берлине и советский военный аташе27. Очевидно, что эти ответы отражали решения, принятые в Кремле.
Во время очередной встречи с Шуленбургом 10 сентября Молотов был более откровенен и фактически изложил реальный смысл советской позиции. По его словам, столь быстрые военные успехи германской армии явились неожиданными для советского правительства. В соответствии с расчетами Красная Армия предполагала начать действовать через несколько недель, а теперь речь идет о нескольких днях. Советские военные власти поэтому оказались сейчас в трудном положении, поскольку им требуется две —три недели для подготовки. Около 3 млн человек уже мобилизованы.
Шуленбург объяснил Молотову, что быстрые действия Красной Армии крайне необходимы. Молотов в ответ повторил, что делается все возможное28, и перешел к политической стороне дела: советское правительство намеревается заявить, что в результате наступления немецких войск Польша перестает существовать и поэтому СССР должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым угрожает Германия. Такой аргумент будет понятен массам и в то же время позволит избежать представления о Советском Союзе как об агрессоре.
Эта линия, по мнению Молотова, была "заблокирована" вчерашним заявлением в Германии, в котором со ссылкой на генерала Браухича говорилось: "Больше нет необходимости в германских военных действиях на восточных границах Германии, и это создает впечатление, что германско-польское перемирие было необходимо; если, однако, Германия заключит это перемирие, Советский Союз может не начать военных действий". Шуленбург, сообщая в Берлин об этой встрече, заявил, что это заявление соответствует фактам29.
Через два дня — 12 сентября Шуленбург вновь встретился с Молотовым. Немецкий посол сказал, что получил от пресс-департамента МИД Германии информацию. Из нее следует, что заявление, упоминаемое Молотовым, неправильно интерпретируется Советами, в частности, в нем не говорится о перемирии. По словам Шуленбурга, Молотов больше не возвращался к этому вопросу30.
На следующий день 13 сентября Риббентроп опять обратился к этой теме в телеграмме Шуленбургу. Поскольку становится очевидным, писал он, что "великая битва в Польше" подходит к концу, мы должны дать Красной Армии информацию о польской армии. "Но даже теперь я прошу Вас информировать Молотова, что его замечание относительно заявления Браухича основано на полном недоразумении. Это заявление направлено исключительно на то, чтобы создать исполнительную власть на старых территориях Рейха, существовавшую до начала военных действий Германии против Польши и не имеет в виду никакого ограничения наших военных операций к востоку от бывших польских территорий. Не существует никакого вопроса о заключении немедленного перемирия с Польшей"31.
Все эти встречи, обмен посланиями между представителями Германии и СССР, а также конкретные события позволяют довольно ясно раскрыть сущность советской политики в первой половине сентября 1939 г. В результате интенсивных обсуждений в Кремле выработали определенную позицию в отношении Германии и бывших партнеров Советского Союза по переговорам и в вопросе о реализации секретного протокола, подписанного 23 августа32.
Выше отмечалось, что Молотов в беседе с Шуленбургом сказал о призыве в армию 3 млн человек. 16 сентября на заседании Политбюро рассматривался вопрос о работе политуправлений Киевского и Белорусского особых военных округов и т.д.33 Москва комплектовала вооруженные силы и принимала меры в отношении готовности армии на западной границе. Одновременно велась усиленная политико-идеологическая работа с целью обоснования ввода войск в Польшу. По поручению Политбюро составлялись пространные записки о государственном устройстве Польши, о ее национальном составе, экономике, вооруженных силах и т.п.34 В директиве наркома обороны К.Е. Ворошилова от 9 сентября перед военными ставились конкретные задачи по действиям в Польше35.