Некоторые исследователи, ссылаясь на косвенные свидетельства, указывают, что 19 августа в Москве проходило заседание Политбюро, которое якобы обсуждало вопрос о предстоящем визите Риббентропа и о договоре с Германией[30]. В протоколах Политбюро не удалось обнаружить свидетельств подробностей обсуждения этого вопроса именно в те дни. Но даже если оно и было, совершенно очевидно, что вопрос решался не на заседании. В конечном счете принципиальное решение зависело от Сталина, который, видимо, говорил об этом прежде всего с Молотовым и Ворошиловым.
Н. С. Хрущев в своих мемуарах сообщает: члены Политбюро собрались лишь 23 августа вечером, и Сталин сказал, что «Риббентроп уже полетел в Берлин. Он приехал с проектом соглашения, и мы такое соглашение подписали». Сталин заявил, что в соответствии с соглашением в сферу влияния СССР отходят Эстония, Латвия, Литва, Белоруссия и Финляндия и мы сами будем решать с этими государствами их судьбу без участия Германии. Что касается Польши, то, по словам Сталина, Гитлер нападет на нее и сделает своим протекторатом. Восточная часть Польши, населенная белорусами и украинцами, отойдет к Советскому Союзу. Естественно, пишет Н. С. Хрущев, мы одобряли последнее, но чувства ощущали самые смешанные. Поняв это, Сталин сказал: «Здесь происходит игра, кто кого перехитрит и обманет». И далее Хрущев отмечает: «Самого соглашения с Германией я не видел. Думаю, кроме Молотова, Сталина и некоторых причастных к этому чиновников Наркоминдела, его у нас никто не видел». Даже если считать воспоминания Хрущева весьма субъективными, они подтверждают общее мнение, что вся эта проблема решалась Сталиным в узком составе[31].
Согласно официальным дипломатическим документам, в Москве уступили настойчивому нажиму Берлина и дали согласие на немедленный приезд Риббентропа в Советский Союз. Это был первый приезд в СССР представителя столь высокого ранга нацистской Германии.
Анализ документов о подготовке визита Риббентропа и о переговорах в Москве показывает, что текст договора о ненападении был предварительно согласован между советскими и немецкими представителями по дипломатическим каналам. В то же время можно с уверенностью предположить, что окончательный текст секретного дополнительного протокола к договору определялся уже в Москве. Риббентроп на переговорах несколько раз упоминал Польшу, ясно давая понять, что события развиваются таким образом, что Германии в самое ближайшее время предстоит решать «польский вопрос». Не вызывает сомнений, что советские лидеры поняли, о чем идет речь.
Итак, давая согласие на приезд немецкого министра иностранных дел, в Москве сделали выбор в пользу соглашения с Германией, включая и территориальное размежевание сфер влияния. Верх взяли соображения геополитические и военностратегические, соблазн столкнуть между собой две империалистические группировки, а самим оставаться в стороне.
На основании анализа различных источников можно сделать вывод, что в Москву по дипломатическим и разведывательным каналам поступала информация об усиливающемся напряжении на германо-польской границе, о военных приготовлениях в Германии, и в частности о переброске немецких войск в восточном направлении. Эти данные ясно показывали, что германское нападение на Польшу можно было ожидать в самые ближайшие дни. По некоторым сведениям в ходе переговоров упоминалась и возможная дата нападения — конец августа или 1 сентября 1939 г.
Несмотря на то что проект о разграничении сфер влияния с Германией возник непосредственно перед визитом немецкого министра, на переговорах советские представители обсуждали уже не только общие проблемы, но и чисто конкретные вопросы, связанные с предстоящей границей разделения сфер интересов.
Подписание договора, известного как пакт Молотова — Риббентропа, состоялось 23 августа в Кремле в торжественной обстановке. Стороны не скупились на высокопарные слова, говорили о новой эре во взаимоотношениях между двумя странами и т. п. Договор вызвал огромный резонанс во всем мире.
В стенограммах о переговорах в Москве нет упоминаний о наличии секретного приложения к договору. Обе стороны тщательно следили за тем, чтобы сведения о нем нигде не просочились. Он был глубоко упрятан в архивах обеих стран. В Москве он пролежал до конца 80-х годов, и на протяжении 50 лет здесь отрицали всякую возможность его существования. Интересно, что и гитлеровская Германия не разгласила сведений о протоколе, даже в период войны с Советским Союзом.
30
Версия об этом заседании была выдвинута еще в 1939 г., когда во французской прессе появилось сообщение о нем с информацией о речи Сталина, в которой он якобы выразил намерение о «советизации Европы». О публикации во французской прессе советский посол во Франции Я. Суриц сообщил в Москву 28 сентября 1939 г. (См.: ДВП. T. XXII. Кн. 2. Док. № 813). Недавно некоторые российские исследователи снова пытались возродить идею о заседании. Историк С. Случ опроверг слухи об этом в статье «Речь Сталина, которой не было» (Отечественная история. 2007. № 1). См. также: