В общей расстановке сил пристальное внимание было обращено на Восточную Европу. Практически на всех переговорах летом 1939 г. представители Кремля ставили центральным вопрос о возможном пропуске советских войск через Польшу и Румынию в случае возникновения конфликта. Многие месяцы обсуждалась и проблема гарантии странам Прибалтики. В Москве с беспокойством следили за антисоветской ориентацией Польши и Прибалтики. Угроза так называемого санитарного кордона вызывала постоянный синдром у советских лидеров. Все эти вопросы теперь должны были рассматриваться в Кремле в контексте совершенно новой ситуации, возникшей в результате советско-германского пакта и секретных приложений.
Если не вызывало сомнений, что в самое ближайшее время состоится нападение Германии на Польшу[33], то далеко не очевидной была реакция Англии и Франции. Объявление ими войны Германии, видимо, рассматривалось в Москве как наиболее приемлемый шаг, поскольку это соответствовало принципиальной и, пожалуй, одной из самых основных идей советского руководства, состоящей в стимулировании и использовании межимпериалистических противоречий. Поэтому первая неделя после подписания договора прошла в Москве в ожидании.
В течение нескольких дней в Наркоминдел стекались десятки посланий от советских послов из разных стран с описанием прежде всего откликов в мире на советско-германский пакт. В целом они давали довольно противоречивую картину. Лидеры государств пока воздерживались от специальных комментариев, но дипломаты и журналисты строили всевозможные догадки. Большинство комментариев сводились к предположению, что контакты Советского Союза с Англией и Францией будут продолжаться.
Несмотря на отсутствие прямых данных, можно заключить, что в Кремле почти ежедневно проходило обсуждение сложившейся ситуации. До конца августа официальные источники воздерживались от каких-либо комментариев. Первое официальное заявление последовало 31 августа, когда на срочном заседании Верховного Совета В. М. Молотов выступил с обоснованием только что подписанного договора[34]. В речи, хотя и в довольно общей форме, были намечены некоторые контуры новой внешнеполитической линии страны. Нарком старательно избегал каких-либо слов о конкретных намерениях. Он обвинил Англию и Францию в их нежелании прийти к соглашению с Советским Союзом и высоко оценил подписанный договор с Германией.
Самым интересным в речи главы советского внешнеполитического ведомства была ее тональность в отношении Германии. От прежней антифашистской риторики уже не осталось и следа. Говорилось о большом вкладе подписанного договора в укрепление мира, о его значении для развития дружественных отношений между двумя крупнейшими странами Европы.
Известно, что в советской политической системе Верховному Совету отводилась декоративная и чисто представительская роль; никакого реального значения для выработки внутри- и внешнеполитического курса он не имел. Поэтому и его созыв 31 августа был чисто формальным актом, хотя некоторые основные тенденции можно было проследить и в заседаниях Верховного Совета.
1 сентября немецкие войска, используя надуманный предлог, вторглись на польскую территорию. На следующий день правительства Англии и Франции, ссылаясь на соглашение о гарантиях Польше, объявили Германии войну. Произошло то, что ожидали в Москве. Теперь советским лидерам предстояло определить линию поведения на близкую и более длительную перспективу. И фактически уже с 3 сентября начались практические шаги Советского Союза в соответствии с положением, которое сложилось в результате договора с Германией и начала войны между Англией и Францией, с одной стороны, и Германией — с другой.
Мы отметили в качестве отправной даты 3 сентября, потому что, по некоторым данным, именно в этот день состоялось заседание Политбюро, на котором обсуждалась возникшая ситуация; судя по дальнейшим действиям, на этом заседании были даны инструкции различным ведомствам — Наркомату иностранных дел, Наркомату обороны, многим местным органам власти.
Но прежде чем говорить о первых шагах советского правительства, остановимся на некоторых общих проблемах, с которыми столкнулись руководители Советского Союза. В Москве должны были прежде всего определить, в каком направлении будут развиваться советско-германские отношения. Договор от 23 августа давал на этот счет общие ориентиры. Но после стольких лет антифашистской линии, которая пронизывала и политико-дипломатическую и идеологическую сферы, предстояло выработать новый курс в отношении Германии. Это касалось условий реализации советско-германского соглашения о кредитах и торговле, подписанного также в августе 1939 г. Однако главное было связано с политическими и идеологическими вопросами; необходимо было установить пределы и лимиты контактов с Германией, их направленность, сферы приложения и возможные результаты и последствия.
33
По данным источников, еще 3 апреля 1939 г. командующие всех родов войск Германии получили приказ о подготовке к войне с Польшей, причем давался срок завершения нападения — 1 сентября 1939 г. См.: Очерки российской внешней разведки. Т. 3: 1933–1941. М., 1997.