Итак, Майский был приглашен в Foreign Office, где Галифакс поставил ему три вопроса:
— как СССР смотрит на англо-советские отношения;
— как СССР мыслит будущее Польши, в частности, является ли нынешняя германо-советская демаркационная линия временной военной мерой или же имеет более постоянное значение.
— как СССР смотрит на европейскую ситуацию? Остаются ли в силе прежние принципы советской внешней политики (борьба против агрессии, поддержка ее жертв) или же в ней произошли существенные изменения?
По мнению советского посла, Англия встревожена нынешними отношениями между СССР и Германией и хотела бы знать, как далеко они зашли[124]. Англия думает о возможности новых контактов с СССР, но не знает, как будут встречены ее демарши.
Как мы отмечали, схожие по существу вопросы были в тот же день поставлены премьером Франции Даладье в беседе с советским послом в Париже. При этом следует подчеркнуть различия в их тональности. Даладье был более резок и очень часто его вопросы напоминали характер ультиматума[125].
После обсуждения в Москве было принято решение дать общий ответ, но с некоторой модификацией в тональности. Галифаксу Молотов сообщил следующее. По первому вопросу: Англия может начать переговоры о торговле, так как СССР остается и предполагает далее оставаться нейтральным в отношении войны в Западной Европе, если, конечно, сама Англия своим поведением не толкнет СССР на путь вмешательства в эту войну; по второму вопросу: нынешняя демаркационная линия не представляет государственной границы между Германией и СССР. Судьба будущего Польши зависит от многих факторов, учесть которые в настоящее время пока нет возможности; по третьему вопросу: советско-германские отношения определяются пактом о ненападении и двумя опубликованными коммюнике[126].
В том же духе был дан ответ Даладье и передан через посла Я. З. Сурица. При этом Молотов просил при встрече с Даладье заявить, что в Москве оскорблены тоном его вопросов, которые напоминают допрос, недопустимый обычно в отношении с равноправными государствами. Что касается существа вопросов Даладье, то он может руководствоваться содержанием ответов на вопросы Галифакса[127].
По донесениям Майского, Галифакс был не вполне удовлетворен ответами, а по вопросу о будущем Польши он дополнительно спросил советского посла, предполагает ли Москва совместно с немцами создать буферное польское государство. Английский министр поинтересовался также советской позицией в отношении Румынии и Прибалтики. Майский сослался на советскую ноту от 17 сентября о нейтралитете, которая была вручена и Румынии, и Балтийским государствам.
В последующем Майский записал в дневнике об этой встрече с Галифаксом. «Все-таки, — говорил британский премьер-министр, — я никак не могу примирить события последних недель с теми принципами внешней политики, которые были провозглашены г-ном Сталиным на последнем съезде Вашей партии»[128].
В общем плане реакция французского премьера была столь же осторожной, что видно из нескольких его телеграмм, посланных французскому послу в Рим. Главная идея Даладье состояла в необходимости быть предельно осторожным, не ставить вопросы официально и не брать на себя обязательств.
К концу сентября ажиотаж вокруг польских дел стал спадать, и в качестве некоего итога дискуссий можно привести два аналитических материала — советского посла во Франции и французского посла в Москве.
Л. С. Суриц сообщал из Парижа в конце сентября, что о восстановлении прежней Польши никто серьезно уже не думает. На Кэ д'Орсэ распространяется старая записка французского дипломата Бертелло, писавшего в конце 20-х годов, какую опасность для мира представляет присоединение к Польше украинских и белорусских областей. Зона, отошедшая к СССР, всеми знатоками в МИД Франции признается непольской территорией (за исключением Ломнии). Если смотреть с экономической точки зрения, говорил один французский эксперт, СССР ни в каком разделе Польши не участвовал. Иным было отношение к областям, которыми овладела Германия. За исключением Силезии и части Познани, их считают чисто польскими. Против сохранения этих областей за Германией (хотя бы и в форме богемского протектората) все высказываются единодушно. По-разному интерпретируется и характер соглашения о Польше: одни считают, что демаркационная линия — не граница между Германией и СССР и она не предрешает вопроса о буферной Польше. Другие имеют противоположное мнение. Проблема восстановления Польши все больше воспринимается в плане создания этнической Польши на территории, занятой сейчас немцами. Здесь для французов скрещиваются как основные, так и частные цели войны (борьба с «германской гегемонией» и восстановление Польши)[129].
126
Речь идет о коммюнике в связи с вводом советских войск в Польшу и при установлении демаркационной линии (ДВП. T. XXII. Кн. 2. С. 130).