Серьезная аналитическая записка была подготовлена и французским послом в Москве Ж. Пайаром, направленная в Париж. Он пишет, что политика Кремля после подписания советско-германского пакта менялась столь стремительно, что за ней едва ли возможно быстро проследить. По мнению французского дипломата, советская политика развивалась от нейтралитета к превентивным действиям и далее к националистическому и революционному наступлению. Понадобилось всего несколько недель, чтобы эти этапы были пройдены, и СССР сбросил маску даже в отношении Рейха, не боясь провозгласить свои имперские претензии. Когда было объявлено о германско-советском пакте, казалось, что решение Кремля продиктовано страхом. В дальнейшем Сталин быстро эволюционировал от идеи Польши как «тампона между Германией и Россией (по типу 1772 г.) и быстро перешел к опыту 1792 г., когда в результате раздела Польши она исчезла с европейской карты, хотя и Гитлер в одном из первых заявлений намекал на возможность мирных переговоров с ее властями. Он согласился эвакуировать население с территорий, уже занятых его войсками, и отдал миллионы европейцев Красной Армии, пустив Сталина вплоть до Варшавы.
Итак, считает Пайар, нацистские руководители, которые рассчитывали, что война позволит им завоевать жизненное пространство на Востоке, отдают теперь Восточную Европу Советскому Союзу. Великие планы Кремля находятся сейчас на пути к реализации[130].
Приведенное высказывание ясно показывает восприятие событий того времени западным дипломатом. Это тем более ценно и интересно, так как ни он, ни его коллеги не знали о существовании секретного советско-германского протокола. Несмотря на это, посол делал выводы о германских и советских намерениях.
И как бы завершая эту тему, отметим запросы в британском парламенте в связи с польскими делами, сделанные, правда, уже позднее, 18 октября 1939 г. Один из них сделал У. Черчилль: «Насколько велика польская территория, аннексированная Советским Союзом, по отношению к той, которая была передана СССР в соответствии с линией Керзона» и «что представляет собой сама линия Керзона»[131]. Вопрос был обращен к заместителю министра иностранных дел сэру А. Кадогану.
В ответ М. Санделл подготовил соответствующую справку, которая находится в архивах британского МИДа[132]. Согласно этой справке, «линия Керзона» касалась всей восточной границы Польши и была одобрена Высшим военным советом Антанты. В документе признавалось право польских властей осуществлять власть на территориях к западу от линии и выражалось сомнение в том, что оно распространяется на территории к востоку от линии. Между тем в реально военной ситуации польские вооруженные силы практически оккупировали эти территории, включая и округ с г. Вильно. «Линия Керзона» представляла собой, по мнению британского МИДа, этнографическую границу между компактным польским населением собственно Польши и белорусским и литовским населением к востоку от нее. Она брала в расчет «польский анклав, включая и г. Вильно, никогда не признаваемый поляками».
«Линия» оставалась основой союзнической позиции по вопросу о границах вплоть до того времени, когда вся ситуация полностью изменилась после поражения большевиков под Варшавой и контрнаступления польских армий. Окончательная русско-польская граница была установлена Рижским договором 18 марта 1921 г. Она была отодвинута на восток на 150 миль от этнографической польской границы. Таковой была официальная позиция британского МИДа.
Одновременно с запросом Черчилля к премьер-министру обратился А. Гендерсон. Его интересовало, сколько жителей-поляков проживает в областях, аннексированных в сентябре 1939 г. Германией, и сколько в округах, занятых Россией[133]. От имени правительства Батлер ответил следующее: «На основании сведений переписи 1931 г. (весьма приблизительных), в германской зоне — 17 млн 250 тыс. и в советской зоне — 4 млн 750 тыс. Более поздних сведений не имеется[134].
В общую проблему англо-французской реакции на польские события и их последствия входят взаимоотношения британских и французских властей с эмигрантским польским правительством во главе с В. Сикорским. Оно начало функционировать в Париже, а затем переехало в Лондон. В переговорах с лидерами Англии и Франции осенью 1939 г. Сикорский изложил свою позицию — Польша должна сохранить независимость и территориальную целостность и получить в будущем какие-либо права на Восточную Пруссию. Проведя переговоры с Сикорским, руководители этих стран думали, скорее, о будущем, нежели о конкретных требованиях поляков (в том числе и в отношении СССР). С начала сентября, т. е. с момента нападения Германии на Польшу, и Англия и Франция, объявив войну Германии, не предпринимали никаких реальных шагов в защиту Польши; обещанная ей ранее военная помощь не была оказана, а в отношении советской акции они ограничились, как уже отмечалось, формальным заявлением[135].
130
Ministère des Affaires Étrangères. Documents diplomatiques français. Direction des affaires Politiques et Commerciales. Carton 619. Dossier 16. N 1018. P. 208–214.
135
Все эти события подробно описаны польскими историками. См.: