27 сентября в Москве возобновились советско-эстонские переговоры. Сразу же Молотов сослался на то, что в Лужской бухте замечены перископы двух подводных лодок, это еще более обостряет обстановку, и в таких условиях Москва увеличивает свое требование о праве разместить в Эстонии не 25 тыс., о чем шла речь ранее, а уже 35 тыс. человек.
Последовала трудная и долгая дискуссия по этому и другим вопросам и формулировкам. К переговорам присоединился Сталин. В его присутствии Сельтер назвал требование о размещении на территории Эстонии 35 тыс. человек «военной оккупацией». Сталин включился в дискуссию и сказал: «Ввод частей Красной Армии в Эстонию безусловно необходим. Заверяю Вас, что без этого заключение договора невозможно, и мы были бы вынуждены искать другие пути для укрепления безопасности Советского Союза»[160]. В конце дискуссии Сталин пошел на уступку, и число войск было уменьшено до 25 тыс.
Острой темой на переговорах стало и требование Москвы включить в число мест, где будут размещаться военные базы, столицу страны. После долгих споров Сталин согласился исключить Таллин (он был заменен на базу в Палдиски) и в качестве компромисса предложил упомянуть в протоколе таллинский порт, куда советские суда будут заходить для снабжения провиантом и топливом и для стоянки.
В итоге тексты Пакта о взаимопомощи и Конфиденциального протокола были согласованы и подписаны. Обращаясь к Сельтеру, Сталин сказал: «Соглашение достигнуто. Могу Вам сказать, что правительство Эстонии действовало мудро и на пользу эстонскому народу, заключив соглашение с Советским Союзом. С Вами могло бы получиться как с Польшей. Польша была великой державой. Где теперь Польша? Заверяю Вас откровенно, что Вы действовали хорошо и в интересах своего народа»[161].
Отметим, что во время одного из перерывов на переговорах советские представители сделали так, чтобы, выходя из зала, эстонская делегация увидела Риббентропа, ожидающего встречи со Сталиным. Этим самым как бы еще раз было подчеркнуто, что эстонцам нечего ждать поддержки из Берлина.
В целом подписание Пакта и Конфиденциального протокола с Эстонией становилось для Москвы прецедентом, открывая путь к заключению аналогичных договоров с Латвией и Литвой. Пакт устанавливал за Советским Союзом право иметь на эстонских островах Сааремаа (Эзель), Хийумаа (Даго) и в г. Палдиски (Балтийский порт) базы военно-морского флота и несколько аэродромов для авиации на правах аренды. В целях охраны этих баз и аэродромов СССР получил право держать на этих базах гарнизоны в общей сложности до 25 тыс. человек наземных и воздушных вооруженных сил»[162].
Первые же отклики на советско-эстонский пакт подтвердили соображения эстонской стороны о том, что, несмотря на беспокойство многих стран Запада, Эстонии неоткуда было ждать какой-либо помощи и поддержки.
Во время переговоров эстонский представитель по поручению директора политической полиции посетил Берлин, где ответственный германский деятель заявил, что «пребывание советских войск в Эстонии может рассматриваться как временное»[163].
Посланник США в Эстонии и Латвии Дж. Уайли в пространной телеграмме в Вашингтон сообщал 3 октября: «Достоверная информация подтверждает впечатление, что Германия далеко не в восторге от подобного нового появления Советского Союза в Прибалтике. Действительно, текст пакта о взаимопомощи может оказаться направленным в первую очередь против Германии… Советский Союз может в ближайшем будущем успешно бросить вызов Германии по поводу восточной Прибалтики». Представитель США сделал общий вывод: «Советская политика не только не соответствует основным положениям политики Германии, но даже препятствует ее продвижению в Центральной Европе на юго-восток»[164]. Схожие оценки ситуации давались и в других столицах Европы.
На Запад просочились сведения о советских условиях. Эстонский посол в Хельсинки сообщал, что на переговорах Молотов использовал жесткие формулы, что в последний момент Сталин сделал великодушный жест, и теперь условия стали вполне приемлемыми для подписания договора[165]. Ту же версию передали в Лондон непосредственно из Таллина[166].
А в самой Эстонии президент страны К. Пяте, выступая с речью, заявил:
«Пакт о взаимопомощи не задевает наших суверенных прав. Наше государство остается самостоятельным, таким, каким оно было и до сих пор. Заключение пакта означает, что Советский Союз проявляет по отношению к нам свою доброжелательность и оказывает нам свою поддержку, как в экономическом, так и в военном деле…
164
Foreign Relations of the United States. Diplomacy Papers. The Soviet Union. 1933–1939. Wash., 1952. P. 949–952.