Студенты технологического заслушивались не только лекциями Усова. В ту пору в Томске работала целая плеяда замечательных ученых. Металлургию преподавал известный в стране специалист В.Я.Мостович, курс физики читал страстно влюбленный в свой предмет В.Д.Кузнецов, ставший позднее академиком, прославившийся замечательными открытиями. Кафедрой физиологии в университете заведовал знаменитый А.А.Кулябко. Это он в своей клинике впервые в мире заставил биться сердце умершего. Ботанику вел профессор В.В.Сапожников, знаменитый своими путешествиями по Южному Алтаю. «При существовавшем тогда свободном посещении лекций, — вспоминала Таисия Алексеевна Сатпаева, — студенты-технологи считали для себя обязательным слушать в университете таких профессоров, как А.А.Кулябко и В.В.Сапожников, а медики приходили послушать изумительного лектора — профессора М.А.Усова». Как видим, у любознательного молодого человека была возможность получить обширные познания по различным отраслям науки. А Каныш не уступал своим товарищам по части любознательности.
«Это был тихий, скромный студент, горевший желанием учиться, — скажет много лет спустя доктор геолого-минералогических наук, профессор В.А.Хахлов о своем любимом питомце. — На занятиях по общей геологии он с восторгом слушал прекрасные лекции М.А.Усова. С радостью вспоминаю, что он с интересом слушал и мои лекции. Курс общей геологии, читавшийся М.А.Усовым, имел особое значение для подготовки геологов. Курс этот знакомил с просторами и глубиной науки, с ее очередными задачами государственного значения. С изучения такого курса и зажигается искра в душе студента, он начинает любить науку, в нем зарождается неутомимая жажда знаний. Одних лекций для него уже недостаточно, и у студента появляется тяга к научной и популярной литературе. Так случилось и с Канышем Имантаевичем, который всерьез увлекся чтением специальной литературы, отдавая этому занятию все вечера. Однажды я ему предложил посмотреть кафедральную библиотеку. Я ему порекомендовал почитать книгу Вальтера «Законы образования пустыни». Возвращая эту книгу, он о ней отозвался с восторгом и задал мне множество вопросов. Он говорил, что книга помогла ему понять происхождение рельефа некоторых хорошо известных ему территорий Казахстана».
Так в ежедневных занятиях проходили недели, месяцы. Первую свою экзаменационную сессию Каныш сдал успешно — не зря он засиживался в читальном зале института до глубокой ночи. Да и в лабораториях пришлось работать немало. Молодой человек заметно осунулся, пропал появившийся было румянец на щеках. Временами Каныш задумывается об этом — его тревожит вероятность возврата болезни. В аудиториях постоянный холод, да и с питанием неважно.
И то, чего он так опасался, вскоре произошло. В конце зимы Каныш слег. По просьбе Усова его осматривает профессор университета, специалист по грудным болезням Курлов. И ставит диагноз: снова открылась каверна в легких...
— Единственное спасение — чистый воздух, полноценное питание и кумыс. И чем скорее, тем лучше. Следовательно, каждый день пребывания в городе губителен для больного...
Снова, в который раз уже, стоит перед ним этот вопрос. Что делать? Неимоверно трудно решиться на отъезд, когда ты наконец-то достиг так давно желанного. Бросить все, признать свое поражение, отправиться восвояси...
Но и уехать в это предвесеннее время из Томска оказалось нелегко. Пассажирские поезда не ходили. Приходилось добираться на товарняках, причем по пути два раза делать пересадку — сначала на станции Тайга, затем в Новосибирске. Состояние Каныша не позволяло даже думать о таком путешествии на перекладных, поэтому он после долгих раздумий решил дождаться лета и по возможности продолжать учебу.
Однако Михаил Антонович решительно запротестовал против этого. Он верил в выздоровление Каныша и сделал все, чтобы немедленно отправить его в Баянаул. Однокурсникам было поручено во что бы то ни стало разыскать прямой вагон до Семипалатинска. После недели поисков Омар Толыбаев, однокашник Сатпаева, явился в дом Усовых с известием: вагон есть. Михаилу Антоновичу удалось договориться с железнодорожным начальством об устройстве больного в пульмане, наполовину заполненном разного рода грузами. Студенты, переместив к краям вагона часть мешков, в центре его установили печь-»буржуйку», а рядом с ней устроили ложе для больного товарища. Но, осмотрев эти приготовления, профессор не решился в таких условиях отправить Каныша одного. Каныш был общим любимцем, поэтому желающих помочь ему оказалось много. Стали тянуть жребий. Ехать выпало Володе Домбровскому.
И вот в начале марта поезд, к которому был подцеплен товарный вагон с больным, отправился из Томска. Через неделю, испытав в пути немало трудностей, два товарища прибыли в Семипалатинск.
III
На этот раз Каныш безвыездно прожил в ауле довольно долго. Ради здоровья приходилось отречься от всего, что он любил с детства: от скачек и состязаний в ловкости во время откочевок на джайляу, даже от страстно любимой охоты... Его помыслы полностью сосредоточились на лечении — он строго соблюдал режим, иногда через силу заставлял себя принимать снадобья, которые предлагал отец.
Уже к маю ему стало лучше. Болезнь начала отступать. Это придало сил Канышу, появилась надежда на возвращение в Томск.
Молодой человек понемногу, стараясь не перегружать ослабевший организм, начинает самостоятельно готовиться по всем институтским предметам. Благо товарищи, откликнувшиеся на его просьбу, прислали необходимые пособия.
А вскоре у Сатпаева появилась возможность на месте проконсультироваться у крупных специалистов по всем трудным вопросам: в первых числах июля в аул прибыли гости из Томска — Усов с супругой и двое его коллег.
«Интересным, удивительным человеком был Усов. Аллах свидетель — не знал он усталости во время поездок по степи, — вспоминает Нурлан Касенов лето 1922 года. — Не помню дня, когда бы он не отправлялся из аула. Все лазит по сопкам, да и товарищи его — забыл имена их — не отстают от профессора. Обычно выезжали до восхода солнца — их трое, Каныш и я в качестве сопровождающего. Женщины оставались в ауле, они проводили время за чтением книг, без конца собирали цветы на лугах. А мы до наступления жары бродим в горах. Мне-то что — я верхом да их лошадей сторожу. А ученые мои с лопатами и молотками все время на своих двоих... Ни одной горы не осталось в окрестностях, которую они не обследовали бы в то лето».
Наконец настала пора уезжать. Каныш тоже стал собираться в путь. Здоровье его поправилось, на щеках появился румянец. Но отец думает иначе. Не однажды он видел эти обманчивые признаки выздоровления. Ему уже почти восемьдесят, и он не хочет на старости лет потерять сына. Имантай слышать не желает об отъезде. Не сумев уговорить Каныша, он со слезами на глазах обращается к Михаилу Антоновичу с просьбой подействовать на него. Усов соглашается и не без труда убеждает Каныша остаться в родном ауле еще на год.
Договорились, что это будет не просто период отдыха и лечения, а время напряженной самоподготовки. К осени Михаил Антонович подберет необходимую литературу и задания и вышлет все это в Баянаул. Если Каныш сумеет достаточно хорошо подготовиться, профессор выхлопочет для него допуск к экзаменам за второй курс. А по практическим занятиям отчитается как-нибудь позже. Таким образом, он даже не отстанет от своего курса, нужно лишь основательно и систематически работать весь год и, самое главное, окончательно укрепить здоровье...