Строительство здесь развернулось еще в давние времена. Начали его англичане. Они арендовали у бая Карсакпая зимовье сроком на 30 лет, обязавшись уплатить четырнадцать тысяч рублей. Предприниматели построили рудничный двор, плавильный цех, кое-где установили оборудование. Но запустить завод не успели. Как гром с ясного неба грянула революция. И арендаторам пришлось убраться, так и не выплавив ни одного пуда джезказганской меди. Советская власть решила не демонтировать завезенное оборудование, а достроить завод.
Каныш приехал в Карсакпай в год начала работ. По масштабам того времени это была грандиозная стройка, самая крупная в казахской степи. И этот первый медеплавильный завод, который сооружала Советская страна, был первым в жизни инженера Сатпаева. Увиденное поразило молодого геолога: тысячи лопат и тачек. Такое скопление рабочих он видел впервые.
Строительство в Карсакпае в основном велось в двух местах: на площадке завода и вдоль железнодорожной линии. К пуску предприятия должно было завершиться и строительство узкоколейного пути между Байконуром и Джезказганом, протяженностью в несколько десятков километров. В Байконуре имелся уголь, пригодный для плавки меди. Поселок лежал недалеко от Карсакпая по Джусалинскому тракту. Перед своим уходом англичане затопили построенные шахты. Теперь их надо было очищать и достраивать. Джезказган поставлял основное сырье — медную руду. Строить узкоколейную ветку не значило просто отсыпать насыпь, положить шпалы и рельсы, надо еще было соорудить станции, разъезды, разгрузочные площадки, подъездные пути. Кроме того, в Джезказгане запланировали построить обогатительную фабрику. Не возить же пустую породу за шестьдесят километров в Карсакпай. Не рассчитывать же, по примеру англичан, только на богатую руду — это недопустимое хищничество.
Обо всем этом подробно рассказывал Сатпаеву директор комбината Иван Васильевич Деев. Хотя о многом Каныш узнал еще раньше в Москве, увиденное перевернуло представления молодого специалиста о масштабах стройки. Еще больше удивил его директор комбината — столько энергии и энтузиазма у этого бывалого человека. Работы непочатый край, нужно успеть на десятки объектов. Условия жизни невыносимые. Ящик гвоздей и тот везут за четыреста километров. А Деев не унывает. Может быть, он не понимает, за что взялся, не осознает масштабов задуманного? В Москве Канышу говорили, что завод строит не спец, а фельдшер, что на его кандидатуре настояли казахстанские товарищи.
Деев старый партиец, участвовал еще в первой революции, сражался на Красной Пресне. А в 1913 году после долголетнего заточения был сослан сюда, на угольные копи Байконура. Работая фельдшером среди шахтеров, Иван Васильевич и здесь организовал большевистскую ячейку. Для углекопов он становится своим. Рабочие-казахи называли его «справедливым орусом». Потому и избрали они Ивана Васильевича в состав первого Карсакпайского ревкома, созданного еще в 1918 году. Деев хорошо освоил обычаи и традиции местного населения, знал казахский язык. Именно это обстоятельство сыграло главную роль, когда решался вопрос, кому быть директором комбината.
Иван Васильевич оправдал доверие. Он хорошо знал коренных жителей этих мест и умел с ними по-товарищески ладить. До начала строительства правление треста опасалось, что самым трудным будет организовать транспорт. Но Деев быстро сумел доказать обратное. По первому зову директора степняки пришли на помощь.
Страна нуждалась в меди. Калатинский и Кыштымский заводы на Урале, Баймакские, Карабашские медеплавильни, а также небольшие Аллавердинское и Зангезурское производства на Кавказе были созданы еще до революции. Они давали только половину того количества меди, в котором нуждалось народное хозяйство. Недостающий металл Советское правительство закупало за границей за золото. И правительство решило строить новые медеплавильные заводы.
Первенцем советской цветной металлургии стал Карсакпай.
III
После первых деловых встреч и знакомств Сатпаев решил осмотреть свои владения. Прежде всего он отправился в Байконур и Джезказган. Следующим пунктом был рудник Кургасын, где добывалось свинцовое сырье; там же примитивным способом из руды выплавлялся металл. Туда приходилось добираться по бездорожью целых двести километров. Но и это считалось сравнительно недалеко. Успенское, Спасское и Карагандинское медные и угольные месторождения располагались еще дальше, до них было верст семьсот, а ведь они тоже находились в ведении Сатпаева, так как принадлежали Атбасарскому тресту цветных металлов. Сегодняшнему геологу преодолеть это расстояние ничего не стоит. На автомобиле за световой день, а вертолетом и того быстрее. Канышу предстояло добираться до каждого из рудников верхом.
В ту первую поездку по Улутаускому району он побывал у горы Найзатас, что возвышается вблизи Карсакпая, обследовал берега рек Джезды и Кенгира и обнаружил здесь сырье для флюсов. Особенно много времени проводит он у джезказганских сопок Таскудык и Милыкудук. Это были новые участки разведки. Каныш спускается в шахты, где проводились восстановительные работы. А глубокой осенью геолог едет в далекий Успенск, на Спасский завод, где когда-то купцы Ушаков и Рязанов ставили первые медеплавильные печи. В Карагандинских копях он знакомится с профессором А.А.Гапеевым — исследователем угольного бассейна. Караганда еще не была тогда известна миру. Вокруг старых шахт стояли десятки полуразвалившихся шахтерских лачуг. Здесь жили разведчики и горняки.
Во многих поездках по окрестностям Карсакпая Сатпаева сопровождали геологи из Ленинграда, специалисты Геолкома, которые по договору с Атбасарским трестом уже два года занимались изысканиями в Улутауском районе. Их руководителем был Иван Степанович Яговкин, открывший несколько месторождений в недрах Сары-Арки. Его считали знатоком Центрального Казахстана. Главный геолог треста встретился с Иваном Степановичем в Джезказгане. Маститый спец с улыбкой приветствовал своего коллегу.
— Прекрасно, прекрасно! Добро пожаловать, молодой человек! — говорил он, радушно пожимая руку Канышу. — Казахская степь давно ждет таких вот исследователей своих, которые с рождения знают ее вдоль и поперек, любят ее суровую природу. Какой толк от нас, приезжих: словно перелетные птицы, весной съезжаемся, а осенью на теплые квартиры... Раз обязали — надо поездить, поковыряться. Вот как мы смотрим на вашу степь! — И, раскатисто посмеявшись, Иван Степанович продолжал уже серьезно: — Десять лет копались здесь англичане, но нашли немного. Пробурили 235 скважин. Наверное, не очень-то верили в землю — глубоко не забирались. А мы за те два года, что торчим здесь, кое-где прорыли разведочные канавы. Руда есть, но вряд ли месторождение стоит серьезного внимания. Хватит на десяток лет для этого заводишка, и все.
— Вы говорите, вероятно, о богатых рудах. А если еще пустить обогатительную фабрику? — несмело проговорил Сатпаев.
— Вы, Каныш Имантаевич, специалист молодой, — без церемоний сказал Яговкин. — Вам еще в деле надо побывать, пройти, как говорят, огонь и воду... Скажу вам откровенно: если найти в этой глуши не медь, а золото, его и то дороже будет взять. Сами посудите: до ближайшей станции железной дороги четыреста тридцать верст, воды нет, кругом бескрайняя безжизненная степь, население малочисленное и к тому же полностью неграмотное. Степняки умеют пасти скот, а к промышленным делам не приучены. Лучшее, на что они годны, — это караваны водить. А когда кончатся большие перевозки, что им делать? Ладно, открыли мы производство. Кто будет работать на нем? Казахи?.. Техника не отара овец, которую можно криком повернуть куда надо. Делать ставку на рабочих из центральных городов, которые будут трудиться здесь по найму? Нет, они продержатся в Карсакпае от силы несколько месяцев. Когда по-настоящему узнают здешние условия, заводские порядки, сразу сбегут. Это я знаю по примеру наших людей, которых мы нанимаем сюда каждый сезон. Да и как их обвинять? Лето знойное — воробей не вынесет, не то что человек. Зимой бураны бушуют месяцами и холода такие, что носа из дому не высунешь. Овощей днем с огнем не найдешь, питьевую воду везем за несколько километров. Но даже если решили мы проблему рабочих рук — как организовать водоснабжение завода и рудников? Для выплавки меди нужно много топлива. Где его взять? Может быть, назовете карагандинские угли как надежную топливную базу? Но до них семьсот километров с гаком.