Спор разрастался, обе стороны не могли прийти к единому мнению. Для вынесения окончательного решения Главметаллом была создана особая комиссия, которая должна была принять решение на месте, в Джезказгане.
В начале года специалисты главка под руководством И.С.Яговкина прибыли на месторождение. Они проверили разведанные участки, скважины и их паспорта. Однако свое первоначальное мнение геологи-эксперты не изменили. На их взгляд, проект Сатпаева — фантазия, далекая от действительности. Для Джезказгана ведение разведочных работ в таком широком масштабе неоправданно, да и выдержать предусмотренные планом темпы невозможно. Здесь вполне достаточно трех-четырех станков. Обеспечить рабочими хотя бы эти машины, и то проблема. В доказательство своей правоты эксперты приводили темп буровых работ истекшего года. Прошлым летом четыре станка сделали всего сорок четыре скважины со средней глубиной по 58 метров. И то их бурили не джезказганцы, а рабочие Геолкома. Теперь усилиями Сатпаева они отстранены от работ. А ведь эти люди хорошо знали Джезказган. Потому-то они и были осторожны в своих оценках. Сатпаев специалист молодой. Ему бы надо быстрее отказаться от местнических представлений и смотреть на окружающее не глазами фантазера, а как подобает технически грамотному человеку. Это будет полезно и для него самого, и для реалистической оценки месторождения. Итак, Карсакпайскому комбинату следует продолжить разведку в прежних масштабах. Таковы окончательные выводы комиссии. К подобному же выводу пришел и геолог В.П.Симонов, эксперт, дополнительно привлеченный Главметаллом. После возвращения из Джезказгана он открыто заявил: «Действия Сатпаева — пустая возня. Постановка разведочных работ в Джезказгане в таком широком масштабе невыполнимое дело».
Спор как будто окончен. Вынесен суровый приговор: умерить фантазию; месторождение рядовое, несомненно, здесь что-то есть, но разведку следует вести осторожно. Нет гарантии того, что колоссальные затраты на широкую разведку оправдаются...
Однако специалисты Геолкома и руководители Главметалла еще мало знали Сатпаева, его твердый характер. Молодой геолог принадлежал к тем людям, что не отказываются от дела, в которое однажды поверили, и готовы бороться до конца.
Он был настойчив и добился наконец рассмотрения своих предложений на заседании горно-металлургического сектора ВСНХ. Обсуждение превратилось в горячий спор. Каждая сторона пришла во всеоружии и не хотела сдавать свои позиции.
— На сегодня вопрос состоит не в том, есть ли медная руда в недрах Джезказгана. Это прояснит будущая разведка. Мы не согласны с товарищем Сатпаевым, что необходим столь большой объем поисковых работ. Считая, что руда месторождения недостаточно изучена, неясен ее генезис, мы предлагаем вести разведку Джезказгана без спешки, постепенно. Это позволит нам расходовать средства понемногу и рационально. В условиях отдаленной степи, где совершенно отсутствуют кадры разведчиков, — это единственно правильное решение. А товарищ Сатпаев хочет поступить наоборот. По его мнению, Джезказган — самая настоящая медная провинция. И поэтому он считает, что разведка должна идти здесь широким фронтом и в ускоренном темпе. Ради этого он даже идет на авантюристический шаг. Как иначе назовешь его выступление в партийной печати республики под громким названием «Большой Джезказган»? Спрашивается, где он вычитал об этом или с кем согласовал данный термин? Сатпаев выдумал его сам и рекламирует везде и всюду. Короче говоря, масштабы Джезказгана еще требуется доказать — действительно ли большой он или малый... Это раз. Во-вторых, какими силами коллега хочет вести широкую разведку, не располагая обученными кадрами? Он хочет за один год кочевника-казаха превратить в бурового мастера. Разве это мыслимо? Нет, и поэтому надо назвать возможные результаты такого эксперимента своим именем. Это именуется у нас: пустить государственные средства на ветер.
— Что скажете на это, товарищ Сатпаев?
— Сначала я хотел бы выразить свою благодарность специалистам Геолкома. Потому что эти же товарищи всего три года назад заявляли мне: в Джезказгане-де нет ничего стоящего и поэтому незачем там проводить буровые работы. Теперь оказывается, там кое-что есть, но разведку нужно вести не спеша...
— Говорите по существу, это не доводы.
— Если говорить по существу, я должен открыто высказать свое удивление детскими рассуждениями некоторых взрослых людей относительно наших степей. Не так давно специалисты, которые даже не видели месторождения, без стеснения сделали вывод, что меди там быть не может. А другие, приезжая в Джезказган на два-три дня, увидев голую заснеженную степь, говорили: «В таких местах невозможно вести разведочные работы...» Я тоже хочу назвать некоторые вещи своими именами, как призывали здесь мои оппоненты. Их подход — самый безответственный подход к государственному делу... Чтобы не продолжать этот спор дальше, я предлагаю: недра Джезказгана нужно разведать широким фронтом на большую глубину. Для этого требуется много средств, техники, необходимы кадры буровиков. Но в первую очередь нужны ваше доверие и поддержка.
— Вы, вероятно, понимаете, что просите не сто или двести тысяч, а миллионы?
— Да, я умею считать деньги.
— Как же вы хотите решить вопрос с кадрами разведчиков?
— Выступивший передо мной товарищ вызвал улыбки слушателей, когда упомянул о кочевнике, который, оставив своего верблюда, пришел на буровую. Мне кажется, это вовсе не смешно. Это явление, которое должно нас радовать, которое мы должны всецело одобрять! Ведь это пришел к нам человек, разбуженный нашим социалистическим преобразованием. Это не следствие духа местничества, а патриотический вклад, вносимый вчерашним кочевником в великие свершения, которые ежедневно происходят на родной его земле. Конечно, я не утверждаю, что кадровый вопрос у нас решится совсем легко. Но, во всяком случае, мы будем стараться не выпрашивать у вас специалистов... Только выделите нам достаточные средства для подготовки буровиков.
Но долгое обсуждение ничего не дало джезказганским разведчикам, ассигнования не были увеличены. Сектор ВСНХ все же предпочел поверить экспертам из Геолкома во главе с профессором В.К.Котульским, и предложенный Сатпаевым пятилетний план широкой разведки Джезказгана провалился. Взамен ему почти насильно сунули мизерную программу Геолкома.
Что оставалось делать? Смириться и, признав свое поражение, вернуться в Улутау? Нет! Он как никогда уверен в себе, в подземных богатствах джезказганских недр. И решает искать новые пути. Весной 1930 года он попал на прием к председателю Госплана СССР академику Г.М.Кржижановскому... Неизвестно, какие доводы он приводил и в какой обстановке проходила беседа, но факт то, что после этой встречи Главметалл вынужден был выделить дополнительные суммы на разведку. Геологоразведочному отделу Карсакпайского завода отпустили не только средства, но и предоставили буровую технику; положительно решился и вопрос о кадрах.
Дальнейшая судьба дела зависела от недр Джезказгана. Подтвердятся ли запрогнозированные запасы руд? Оправдают ли доверие люди, на которых возложено столько надежд?..
Свидетельствует эксперт Всесоюзной комиссии по запасам полезных ископаемых Комитета по делам геологии при СНК СССР М.П.Русаков:
«...Сразу же бросалась в глаза, во-первых, минималистическая тенденция в оценке общих перспектив Джезказгана с учетом лишь богатых руд, как это делали и английские концессионеры; во-вторых, крохоборческий подход работников Геолкома к масштабу проводившихся здесь геологоразведочных работ... И конечно, нельзя было не согласиться, что... К.И.Сатпаев совершенно правильно и впервые в истории этого рудного поля определил и его масштаб, и масштаб перспективных запасов меди в недрах Джезказгана, которые можно и должно было выявлять не тысячами метров бурения, а многими десятками и сотнями тысяч метров... Не могу забыть, как... Каныш Имантаевич сказал мне: «Я очень ценю и понимаю такие твои крупнейшие достижения, как Коунрад, Алмалык и прочие, но поверь мне, Михаил Петрович, не пройдет и 15 лет, как наш геологоразведочный коллектив в Джезказгане сделает здесь несколько Коунрадов. Я в этом больше чем уверен». Такова была сила научной интуиции и здорового оптимизма у молодого Каныша Имантаевича, которому тогда чуть перевалило за тридцать лет».