Закончив рабочий макет, ученые не торопились отдать его производственникам. С января до лета они занимались ревизией карты — корректировкой, доводкой отдельных листов. Понимая научную и практическую значимость этого первого опыта, коллектив института не только не боялся критики со стороны коллег, но, наоборот, считал любые предварительные обсуждения полезными для дела. В продолжение двух лет по инициативе Сатпаева ученые-геологи дважды собирались в Алма-Ате на научные конференции. В них участвовали лучшие силы республики, представители геологических учреждений Москвы и других научных центров страны. Были и противники и сторонники новой концепции академика Сатпаева в металлогенической науке. На конференциях происходил широкий творческий обмен мнениями, слышалась и жестокая критика. Разумеется, ценные мысли и предложения учитывались, однако в главном вопросе — о принципах прогноза — Каныш Имантаевич непреклонно отстаивал свою позицию.
Последняя из двух конференций состоялась в июле 1954 года. Обсудив уже готовую прогнозную карту, она рекомендовала проверку ее в производственных условиях.
III
К этому времени и ленинградские металлогенисты завершили свою работу. Была создана вторая «Прогнозная металлогеническая карта Центрального Казахстана».
Итак, пути двух научных школ скрестились в одном и том же районе. У разведчиков геологических экспедиций Центрального Казахстана теперь имеются две карты. Обе созданы авторитетными, прославленными коллективами, имеющими на своем счету большие научные заслуги. Под каждой из них стояли подписи знаменитых ученых, известнейших геологов. Обе утверждены на представительных совещаниях и рекомендованы для практического использования. Так что выбирай из них ту, которая тебе по душе, и работай. Но одно немаловажное обстоятельство приводило геологов в замешательство: по логике вещей эти карты должны были показать одинаковые прогнозы, ведь рудопроявления нарочно не придумаешь, но они давали совершенно разные сведения, порою противоречащие друг другу. Словом, если ориентироваться на эти прогнозы, одно и то же предсказанное месторождение пришлось бы искать в разных местах. Разумеется, геолога, непосредственно занятого поисками рудных залежей, подобные рекомендации могли только вконец запутать. Ему нужен точный прогноз.
Какой карте верить? Какая из них надежная помощница разведчика недр? Пояснительные записки к листам обеих карт написаны настолько убедительно и доказательно, что полевому геологу остается принять их на веру. Таким образом, перед производственниками вставала новая задача: досконально разобраться в этих двух прогнозных картах для успешного применения их в поисковых работах.
На научных конференциях, состоявшихся в Алма-Ате и в Ленинграде, а затем на специально посвященной проблемам металлогенической науки московской конференции 1956 года, ученые много говорили о преимуществах и недостатках итоговых работ ВСЕГЕИ и казахстанского института. Каждая сторона настаивала на своей правоте, и у каждой школы нашлось много сторонников.
Обе карты были рекомендованы к испытанию на самой территории Центрального Казахстана. Спорящим сторонам оставалось согласиться и терпеливо ждать.
Работу казахстанских металлогенистов отличал ряд практически выгодных моментов. Например, на их карте были выделены и оконтурены по степени перспективности три категории площадей: явно промышленные, требующие производства первоочередных геолого-поисковых работ; площади с благоприятными геологическими признаками, требующие планомерных исследований; и, наконец, площади со слабыми и неясными рудными признаками, требующие пока планомерной геологической съемки.
И вот геологи — люди, отличающиеся чисто практическим подходом к делу, без долгих раздумий взяли на прицел первую категорию — площади явно промышленные. В первый же год разведки поисковики обнаружили новые месторождения. Они нашли более сорока крупных металлоносных массивов гранитоидов. Этот факт имел в дальнейшем огромное теоретическое и практическое значение...
Карта, созданная в стенах Института геологических наук, отличалась и конкретной детализацией прогнозов. Она определенно говорила, в каком районе, в слое какой эпохи развития структуры искать тот или иной металл. Указывались промышленные оруднения железа и марганца, меди и свинца, молибдена, вольфрама, олова.
Итак, сатпаевская карта точно и подробно отвечала на жизненно важные, вечные вопросы геологов: что и где надо искать. «Нетрудно видеть, — писал Каныш Имантаевич, — что к_о_м_п_л_е_к_с_н_о_с_т_ь, (подчеркнуто К.И.Сатпаевым), п_о_л_н_о_т_а в сборе всех первичных наблюдений и фактов, к_о_н_к_р_е_т_н_о_с_т_ь в их анализе, о_б_ъ_е_к_т_и_в_н_о_с_т_ь в обобщениях и, наконец, к_о_л_л_е_к_т_и_в_н_о_с_т_ь в творчестве — вот методологические принципы нашей работы... Метод этот вкратце можно определить как метод комплексной структурно-региональной металлогении».
Окончательные итоги этого долгого научного спора были подведены в Алма-Ате в декабре 1958 года. На первое Всесоюзное совещание металлогенистов собрались более 800 специалистов из 120 научных и производственных коллективов. В обсуждениях приняли участие все главные руководители геологической службы страны и геолого-географического отделения АН СССР. Прибыли гости из-за рубежа. На рассмотрение ученым было предложено около двадцати прогнозных металлогенических карт, составленных многими коллективами для различных районов страны. Казахстанские геологи, помимо апробированной карты, представили на обсуждение семь докладов (два из них принадлежали Канышу Имантаевичу). Коллектив ВСЕГЕИ выступил на совещании с четырьмя докладами.
Форум геологов страны длился целых пять дней.
Сам факт проведения такого представительного совещания в Алма-Ате говорил о главенствующей роли казахстанской школы геологов в решении проблем металлогении. Как и ожидалось, участники сессии обсуждали в основном результаты деятельности алма-атинских и ленинградских ученых. Обе работы по своему масштабу и значимости представляли наибольший практический интерес. Первая объединенная научная сессия по металлогеническим и прогнозным картам, отмечая отставание отдельных исследователей от практических задач поисковых работ, в своем решении записала, что «...возникает опасность чрезмерной унификации представлений об общих закономерностях размещения месторождений полезных ископаемых, а также опасность излишней схематизации таких представлений». Фактически это было серьезное предостережение в адрес некоторых ученых-геологов.
В выступлениях, которые были солидарны с идеями казахстанской школы геологов, звучала еще одна ценная и немаловажная для Сатпаева мысль. Четче, чем другие, ее сформулировал секретарь геолого-географического отделения АН СССР академик Д.И.Щербаков:
«Хотелось здесь остановиться еще на одной особенности развития геологической науки, — говорил академик. — В поездках по Союзу мне в последние годы приходилось не однажды замечать перемещение передовой научной мысли из центра в самые отдаленные края... Особенно за последние десять лет сильно возрос уровень научных и практических учреждений на местах. Нам следует учесть эти обстоятельства, иначе недолго ошибиться. Прошли времена, когда можно было ехать из центра в командировку и выдавать простые азбучные истины за новость... Пора нашим центральным научно-исследовательским институтам сделать соответствующие выводы из этой приятной правды жизни...»
В том же 1958 году группе геологов во главе с К.И.Сатпаевым была присуждена Ленинская премия за металлогеническую прогнозную карту Центрального Казахстана.
В сущности, прогнозная карта стала венцом, итогом долгой работы, начатой Сатпаевым за тридцать лет до этого в окрестностях Джезказгана. Главенствующая роль Каныша Имантаевича в этом деле также была бесспорной. Это дало основание некоторым участникам первого обсуждения работы при ее выдвижении на соискание премии предложить в качестве автора одного президента Академии наук Казахстана.