А окно комнаты оставит открытым на целый месяц. Пусть как следует проветрится.
Если бы не хвойные ванны…
Вы, конечно, удивитесь, но Каплин теперь у Вовы. Вон лежит в углу комнаты, а рядом — его любимая клизма… Нет, он не в гости пришёл, он живёт здесь. Конечно, временно. Вовина мама так и сказала:
— Двадцать четыре плюс три дня на дорогу — и ни часа больше!
Три дня на дорогу нужно Семёну: полтора туда, полтора обратно. Потому что он сейчас в Пятигорске — ходит, наверно, там по цветнику, нюхает в Провале сероводород и пьёт нарзан в Лермонтовской галерее.
А случилось это так. На прошлой неделе Семён позвонил Вовиному папе на работу и говорит:
— Слушай, Миша, прямо не знаю, как быть…
— Женись, — сказал Миша. — Уже давно мечтаем тебе спеть: «Тили-тили-тесто — жених и невеста!»
— Брось глупые шутки! — закричал Семён. — Я из поликлиники говорю.
— Я и не шучу, — сказал Миша. — Что случилось?
— А то случилось, что предлагают путёвку в санаторий.
— Поезжай, конечно. Пронзят тебя там раз тридцать шприцем с витаминами, окунут в хвойную ванну — и станешь опять прекрасным царевичем.
— Но туда не пускают с собаками, — сказал Семён.
— Жаль, — ответил Миша. — Попробуй позвонить Тиграну. Может, пристроишь на время.
— Звонил. И не только ему…
— Д-да, — сказал Миша. — История. Тогда позвони…
— Звонил, — сказал Семён. — Слушай, Миша. Поговори с Ларисой, а? Может, возьмёте? Всего двадцать семь дней. Даже двадцать шесть с половиной.
— Я бы с удовольствием, — сказал Миша, сам не очень веря в свои слова. — Только Вовка скоро в лагерь уедет, ты знаешь. А мы работаем…
— С ним уже можно гулять четыре-пять раз, — сказал Семён. — А когда Вова уедет… У вас соседка хорошая — Анна Петровна. Если попросить, раза два погуляет…
— Остальные два раза он в комнате, да? — сказал Миша и со вздохом добавил: — Ну ладно. Заходи сегодня вечером, что-нибудь придумаем. А путёвку бери, конечно…
Вечером пришёл Семён с Каплином.
— Сначала обеспечим тылы, — сказал Вовин папа, и они постучались к соседке.
— Чего путёвкой тычете? — ответила им Анна Петровна, когда они всё рассказали. — Я и так согласная. Днём покормлю да и выведу, когда с Кнопкой пойду. Никакой Вова не нужен. Пусть в своём лагере в этот… валяйбол играет… У, ты, ушастик!.. — И она ласково почесала Каплину живот.
Он в это время вытянулся на спине и сверху был похож на ушастую щучку.
Вовина мама даже обиделась, что разговор начали не с неё.
— Видимо, в этом доме я уже не котируюсь? — сказала она, поджав губы. — Всё решили без меня.
— Не употребляй понапрасну иностранных слов, — сказал ей папа. — Ты была и остаёшься главой семьи. Недаром «глава» женского рода. Твоё слово последнее.
— Это удивительно спокойная собака, — сказал Семён. — Но, конечно, обувь лучше держать от неё подальше. На всякий случай.
— Думаю, что и стулья тоже, — сказала Вовина мама.
В это время со двора пришёл Вова. Он быстро сообразил, о чём идёт речь, и на радостях вскочил на стул.
— Ура! — заорал он. — Ура! Каплин остаётся у нас. Да здравствует Каплин! Я буду с ним гулять хоть весь день. И в лагерь не поеду. Научу его ходить рядом и в прятки играть. Да, Каплин?
— Слышите? — сказала Вовина мама. — Вот вам первый результат. Сто́ит этому мальчику услышать о собаке…
Семён и Вовин папа даже побледнели при этих словах: вдруг раздумает? Но Вовина мама успокоила их:
— Я не отказываюсь от своих слов. Только учти, Семёрка, что мы идём на это в виду исключительных обстоятельств и только на двадцать семь дней. Слава богу, в году бывает один отпуск… И слезь, наконец, со стула!
Это она уже Вове сказала.
Вова с грохотом спрыгнул на пол и бросился во двор, чтобы скорей оповестить всех об этом великом событии, а Семён подробно стал рассказывать, как и чем кормить собаку, какими словами с ней разговаривать, как причёсывать. Он разложил на подоконнике пакеты с витаминами, серой, костной мукой, мелом, оставил книгу «Выращивание и дрессировка собак», где несколько страниц были обведены синим карандашом, повесил на стуле поводок и ошейник, поставил на пол две миски — для воды и для супа.
— Буду век вам благодарен, — сказал он и стал прощаться — с Каплином за лапу, с остальными — за руку.
По улице он не шёл, а бежал, потому что, кто знает, что ещё могла надумать в последнюю минуту Вовина мама. Лучше уж поскорее скрыться с глаз…