В прошлом воин, а не пепиньерка,
Подхватил ты паскудную хворь,
Занемог в белоснежных застенках
И зачах, как гнилой осокорь.
И висят на груди прежней власти
Никчемушных заслуг ордена,
Ты прости поменявшихся в масти,
Что раздели тебя до нага.
Недруг милый, всему есть пороки,
Мы заразны такой же чумой;
Ты в ночной темноте пустоокий,
Я – душою и сердцем немой.
Твой удел быть погибшим во цвете,
Мой – расстаться с суровой тайгой,
Помня краски короткого лета
И Амура бездушный покой.
2014г
Люблю
Люблю я мир – его капризы,
Труд, что остался, что истлел;
Источник, бьющий исподнизу
И то, чем в детстве отболел.
Зов минарета. Истуканов,
венчающих буддийский храм;
Чалму с пером павлиньим хана
И крах империи осман.
На пиках кипарисов стройных
В закатах синюю звезду;
Костёлы, крепостные бойни,
Монгольской росписи узду.
Всё это так. Любимо мною…
Но в сердце русским я горю-
Ничто так мне не дорогое,
Ничто так сильно не ценю:
Как россыпь изб по косогору,
Лугов ромашковый покой,
С горшками жалкие заборы,
Подсолнуха лик золотой.
На глади сонного залива
Оранжевую зыбь луны,
Сон у ручья плакучей ивы,
Зов ядовитой белены.
В корнях задумчивого дуба
Игру бранчливого ручья,
Хватающего как-то глупо
Пятно случайного луча.
А в дождь – рябиновые гроздья
И их печальную слезу
Над серым мрамором надгробья…
В июлях – неба бирюзу.
В дороге бешеную замять,
Дерев цветущих пелену,
Да по ушедшим скорбь и память…
В рассвет туманов тишину.
По склону маковое пламя,
Степей серебряный ковыль.
Георгия Победоносца знамя.
Петра и Павла гордый шпиль.
Вот чем меня пленяет Русь!
Вот от чего не отвязаться!
Ей, не насытившись, ложусь,
И ею жажду просыпаться…
2017г.
Комсомольску-на-Амуре
Город Юности бедой замызганный,
Я к тебе прилеплен нищетой.
Здесь я молодость свою разбрызгивал,
Забавляясь праздною гульбой.
Здесь Амур пугающе стремительный
Сопки лижет мутною водой
И в грозу чарует изумительной
Сочных радуг трепетной игрой.
А когда пурга обсыплет город,
Поднимая снежных брызг туман,
Станет вид его уныл и горек,
Как на белом пятна рваных ран.
Здесь снега на красногрудых соснах
Наклоняют лапы до земли
И лежат безжизненным наносьем,
Пряча улиц изможденный лик.
И, качаясь вдоль глубоких тропок
Средь барханов белых в стельку пьян,
Я, продрогший, стих читаю робко
Опустевшим парковым скамьям.
А когда вздохнет баян напевно
В редком свете городских витрин
Вспомню домик на краю деревни,
Запах трав и цвет степных равнин.
Только вот прилеплен нищетою
К сопкам и дыханию тайги.