Прошла рабочая неделя. Утро — работа, вечер — дом. А вот ночами плохо спалось, история про девочку Капу ну никак из головы не уходила. В субботу вечером Люба позвонила домой родственнику тетки. Он говорил с ней веселым уже поддатым голосом. Может быть как раз то, что был он выпивши, помогло ему без всякого удивления отреагировать на предложение Любки. В отличие от самой Любы, которая и сама не ожидала такой развязки. Вернее, она даже себе объяснить не могла, зачем она звонит ему. И в процессе телефонного разговора, она неожиданно для себя самой пришла к тому, к чему и пришла. Люба попросила родственника выполнить роль посредника и предложить тому вдовцу отдать младшую дочку ей, Любе, на какое-то время. Она даже добавила, что и расписку какую надо может дать, и даже характеристику с работы может запросить.
Ничего этого вообще не понадобилось. Замученный отец трудного ребёнка, выслушав все заверения товарища, с которым они встретились на следующий день после работы в пивной, с радостью согласился. Правда, с одним условием, что сам тоже поедет с дочкой к Любе, дабы воочию убедиться в приемлемости такого решения.
И так Капа переселилась к Любе. «Да, дела-а…»-сказали сёстры в поликлинике. В свою смену Люба притаскивалась вместе с Капой. Девочка тихо сидела в углу кабинета и всем улыбалась. В ближайший выходной Люба пошла вместе с девочкой в магазин выбирать ей игрушку. Капа долго, улыбаясь, смотрела на все игрушки, потом замычала, затопала ногами и потребовала почему-то плюшевого зайца ядовито-розового цвета с ушами разной длины. Пришлось покупать именно его. «Ну зайца, так зайца. Назовём его Разноух», — сказала Люба, расплачиваясь в кассе и отвечая на вопросительные взгляды продавщицы и кассирши. По дороге домой они ещё зашли в кондитерскую и купили маленький торт. Дома за столом напротив Любы сидела радостно улыбающаяся Капа и с аппетитом уплетала огромный кусок их маленького торта. Любина душа в этот вечер ликовала. Когда девочка заснула, Любка, присев на краешек девочкиной кровати, стала рассматривать ее при свете ночника. При таком освещении всегда все очертания принимают более мягкие формы и становятся немного таинственными. Лицо Капы тоже казалось теперь немного другим. Черты расправились, были более мягкими и стройными. Любе теперь казалось, что за этими тоненькими и нежными веками умные глазки девочки всматриваются в какой-то иной мир, где все хорошо и гармонично, где ее хорошо понимают. Уж больно спокойным и умиротворенным было ее личико во время сна.
И тут Любке вдруг вспомнились слова старшей сестры про капельку счастья, которой она, Любка, и напиться сможет. «А вот и капнула ко мне в ладони моя капелька!»— подумала Любка и пошла тоже ложиться спать. И уже засыпая, она решила, что Капу она теперь будет называть Капелькой, и улыбаясь своей придумке, заснула.
31.01.23