– Это всегда звучит для вас так?
Легкая улыбка изогнула ее губы.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Вы сказали, что собираете сведения для Труфитта не из-за денег, не потому, что он вас заставляет, так что, как мне кажется, остается только одно объяснение, почему вы это делаете.
– И что же это за объяснение?
– Вашей семье не по средствам обеспечить ваше пребывание в Лондоне на время сезона, поэтому лорд Труфитт нашел кого-то, кто взял вас на свое попечение и кто действительно знаком с вашей матушкой, так что вы находитесь под должным присмотром. Этот человек взял на себя все расходы, а взамен вы снабжаете его слухами для раздела светской хроники.
– Вы очень хорошо все продумали.
– Я понимаю, в чем состоит выгода для каждого из вас. Он получает слухи, которые ему нужны, а вам предоставлена возможность сделать хорошую партию.
– Я понятия не имею, как работают другие авторы таких разделов. Могу только подтвердить, что ваше объяснение очень близко к моему договору с лордом Труфиттом.
– Очень близко, говорите?
– Да.
– Значит, есть еще что-то?
Ее прелестные губы снова задрожали, готовые улыбнуться.
– Или все совсем иначе, чем вам представляется.
Чандлер про себя усмехнулся. Может ли он добиться ее расположения, ее доверия? И почему он этого хочет? Ведь совместного будущего у них нет.
– Для молодой девушки, задача которой состоит в том, чтобы слушать все, что говорится вокруг, вы неплохо умеете хранить тайну.
Миллисент снова улыбнулась, устремила взгляд вдаль, а потом опять посмотрела на него и сказала:
– Это профессиональная особенность.
«И опять это соблазнительное изящество». Чандлер ощутил, как грудь его расширилась от желания. Когда она смотрит на него вот так и произносит простые заявления так невинно, это всегда сбивает его с толку.
– Иногда у вас бывает вид столь невинный, как у церковной мышки, и это доводит меня до безумия. Вам, наверное, страшно нравится все это.
– Мне нравитесь вы.
Сердце у Чандлера подпрыгнуло. Он видел искренность в ее глазах и слышал ее в голосе. Миллисент не пыталась польстить ему. И Чандлер мог бы поклясться, что ее взгляд означал «идите сюда». И голова у него пошла кругом от радости.
Он завладел ее рукой, лежащей на сгибе его локтя, и ласково погладил ее. Проклятые перчатки. Проклятые условности. Ему хотелось ощутить ее шелковистую кожу без нескольких слоев одежды, их разделяющих. Ему хотелось прикасаться к ее шелковистым бедрам и ласкать нежную грудь. Ему хотелось – нет, хватит думать о таких вещах. Ему и так уже трудно идти.
Чандлер слегка потряс головой и откашлялся. Непременно нужно переменить тему, если он не намерен взять ее сегодня силой.
– А знаете, вам следовало бы сказать мне, что это мой друг Эндрю Тервиллгер и есть тот самый граф, о котором вы слышали, будто бы он пустил по ветру свое наследство и теперь подыскивает себе богатую жену.
– Я не стала вам его называть, чтобы вы его не предупредили.
– А если бы и так, что в том дурного? – Чандлер вспомнил, как он поперхнулся пирожным. – Мы с ним оба были потрясены.
– Но это правда. У меня надежный источник.
– Я говорил с Эндрю об этом сегодня утром, правда, не сказал о вашем предположении, что он может ока заться вором. Вы не должны писать о нем в вашем разделе.
– Вы же понимаете, что я не могу этого пообещать. Если я слышу что-то скандальное и интригующее, я должна об этом написать.
– Я знаю Эндрю пятнадцать лет. Думаю, мне было бы известно о том, что мой лучший друг промотал свое состояние. Но я не заметил никаких перемен в его образе жизни.
– Возможно, существует причина, почему перемен не последовало, – быстро ответила она.
Чандлер оставался непреклонным.
– Он не крал ворона. Эндрю не мог украсть ни у меня, ни у кого-либо еще.
Миллисент продолжала быть спокойной и невозмутимой.
– Отчаявшиеся люди принимают отчаянные меры.
Чандлер сказал только:
– Миллисент.
Она взглянула на него и сдалась.
– Хорошо, я прошу у вас прощения, если вы подумали, что я обвиняю вашего друга в том, что он светский вор. Я просто предположила такую возможность.
– Эндрю не может быть в этом замешан. Будь у него денежные затруднения, он обратился бы ко мне. И потом, существует дюжина титулованных джентльменов, о которых известно, что они промотали свои состояния, играя в карты.
– А они были у вас на вечере?
Чандлер остановился и резко повернул ее к себе лицом.
– Моя дорогая Миллисент, вы не только красивы, вы еще и умны. Я попрошу Доултона проверить, кто из светских людей в долгах, а потом посмотрим, внесены ли их имена в списки тех, кто бывал в ограбленных домах.
– Прекрасная мысль, сэр. Если среди светских людей нет постороннего лица – а скорее всего его нет, – значит, светский вор – чей-то друг.
Чандлер посмотрел на нее, и его охватило бешеное желание овладеть ею. Миллисент не может принадлежать ему. Он не может принадлежать ей, но как же он ее хочет!
– Я хочу поцеловать вас прямо здесь, перед всеми – и пусть они видят.
Миллисент отступила; глаза ее предостерегающе сверкнули.
– И не пытайтесь, лорд Данрейвен.
– Ладно, подожду, пока мы зайдем за дерево.
Он взял руку Миллисент, снова просунул ее себе под локоть, а потом продолжил прогулку, но уже в более быстром темпе.
– Рядом нет деревьев.
– Для огорчения нет причин, – залихватски улыбнулся Чандлер и подмигнул Миллисент. – Деревья сейчас будут. Я знаю прекрасное местечко.
– Меня вовсе не огорчает отсутствие деревьев, сэр, – возразила она, однако не очень убедительно. – И как вы смеете вести меня туда, где уже целовали десятки девушек?
Чандлер по-прежнему был весел.
– Вам не угодишь. Теперь вы как будто ревнуете.
– А вы, сэр, просто грубиян.
– Но приятный грубиян.
Она остановилась.
– Да. Это так, и в этом мое несчастье.
– И счастье.
Внезапно Миллисент отвернулась, а затем потянула Чандлера за рукав, заставив его пойти в противоположную сторону.
– Что это значит? – спросил он, однако не сопротивляясь пошел туда, куда она влекла его.
– Не сегодня, милорд. Я не позволю вам сегодня поставить под удар мою репутацию. Наша прогулка будет благопристойной, даже если это нас и убьет.
Чандлер заглянул ей в глаза с пониманием и восхищением.
– Хорошо. Сегодня вы победили. Пусть мне страшно хочется поцеловать вас, но я уважаю ваше решение.
Миллисент глубоко вздохнула.
– Благодарю вас за это небольшое уважение.
– Не за что. – Ему понравилось, что она не сделала попытки наказать его за то, что он повел себя дерзко.
«Господи, а что мне в ней не нравится?» Они направились к экипажу.
– Нам придется вернуться к разделу лорда Труфитта, потому что вы должны узнать еще кое-что.
– Что такое?
– Эндрю подумывает нанять сыщика, чтобы выяснить, кто такой лорд Труфитт, и разоблачить его.
– Ах нет! Этого нельзя допустить. Вы не должны позволить ему это сделать.
В глазах Миллисент плескался неприкрытый страх, и Чандлера это озадачило. Какую опасность может таить в себе разоблачение лорда Труфитта? И что все-таки общего у Миллисент с автором скандальной хроники? У Чандлера не было ответа на эти вопросы, но пришло время наконец выяснить, какую власть лорд Труфитт имеет над Миллисент.
– Вы должны сказать Труфитту, чтобы он не писал в своем разделе об Эндрю, и тогда, пожалуй, Эндрю откажется от своей затеи. Я, конечно, постараюсь его отговорить, но у Эндрю своя голова на плечах. Боюсь, что его намерения серьезны.
– Спасибо, что вы меня предупредили. – Голос Миллисент звучал тихо, неуверенно, благодарно. – Я знаю, что вы не можете мне доверять.
Как звучало то, что он слышал где-то? «Счастливая, довольная женщина не знает в любви границ». Нужно выбросить из головы такие мысли. Это заведет его туда, куда он не готов идти.