Ответили ему не сразу. Видно, опыты на алкоголиках вызвали у немцев сомнения. Но в одной клинике заинтересовались. Прадеду предложили приехать (за свой счет, конечно) и показать умение. Молодой врач наскреб денег (часть пришлось одолжить) и полетел в Кельн. В клинике у него проверили документы и отвели к пациенту. Увидев его, прадед вздрогнул. Лицо и руки больного покрывали рубцы от ожогов. Каким-то чудом у больного уцелели глаза, но не было ни бровей, ни ресниц, ни носа. Вместо рта — щель. Дальнейший осмотр выявил глубокое повреждение мышц и связок. После осмотра, прадеда отвели к директору.
— Что скажете, герр Худяков? — спросил немец. — Вы сможете помочь этому человеку?
— У вас есть его прежние фотографии? — спросил отец. — Еще лучше — видео…
Видео нашлось. Лечение прадед начал с рук. Прежде ему не приходилось с сталкиваться с ожогами, поэтому действовал он осторожно. Через неделю кисти пожарного покрыла розовая, здоровая кожица, и, самое главное, они обрели подвижность.
— Гут! — сказал наблюдавший за лечением немец. — Теперь лицо.
— Понадобится дней десять, — сказал прадед. — А у меня виза кончается.
— Это не ваша забота, — отмахнулся немец. — Дайте ваши документы!
С лицом прадед возился долго. Не все удалось. Больной свободно говорил, ел, открывал и закрывал глаза, но лицо выглядело малоподвижным. Зато оно было прежним.
— Экселент! — сказал директор клиники. — Мы на такое не рассчитывали. Планировали пересадить больному лицо целиком, но вы понимаете, что это за операция. Честно скажу, мы не рассчитывали, что вы справитесь. Это был призрачный шанс, но мы решили его использовать. Мне нравится ваша работа, герр Худяков! Я беру вас в штат.
Прадед съездил на родину, уволился, собрал вещи и перебрался в Кельн. В клинике его ценили. Врач, меняющий внешность без скальпеля, приносил доход. Не удивительно. Пластика — это хирургия. Даже подтяжка кожи требует общей анестезии. Послеоперационный отек лица длится до 20 дней, остаются шрамы, которые нужно прятать под волосами, но, главное, спустя 7-10 лет пластику необходимо повторять. Вновь скальпель, боль, синяки на лице… У прадеда было иначе. Лицо отекало, но ненадолго, и быстро приходило в норму. И никаких шрамов! А ожирение? Организм пациенток сам рассасывал накопленные запасы, при этом кожа не обвисала, а, трансформируясь следом, оставалась упругой.
К Куглеру встала очередь. Прадед сменил фамилию. Ничего личного — только бизнес. Лучшие в смысле денег пациенты ехали в Кельн с Востока, то есть из бывшего СССР. Но они требовали, чтобы лечил немец. В России имелись клиники, где оперировали не хуже, нередко — лучше, однако российские богачи не признавали своих врачей. Зачем, спрашивается, напрягать людей? Хотят немца — будет немец. Прадед женился и развелся. Это был брак по расчету, причем, с обеих сторон. Прадед получил фамилию, немка — внешность. Пластика стоила дорого, немке обошлась бесплатно. Она была в восторге. Вслед за фамилией, прадед сменил и гражданство.
Программа-минимум была выполнена. Программа-максимум предполагала создание собственной клиники. С этим не получалось. Методику Куглера признали эффективной и… уникальной. Никто не мог подобное повторить. А какой может быть клиника, если врач в ней один? Прадед искал последователей. На объявление в интернете откликнулись тысячи шарлатанов. Они заявляли, что лечат рак, меняют карму и снимают венец безбрачия. Прадед плюнул и объявление убрал. С горя хотел запить, но вовремя спохватился. Врачей-пьяниц в Германии не терпели. В этот момент он и получил письмо. Писала учительница немецкого языка из белорусского Кобрина. Она сообщила, что живет вдвоем с дочерью. Ее Юля лечит животных наложением рук. Может ли герр Куглер дать совет: куда дочери поступать? Через год Юля заканчивает школу. Прадед понял невысказанную в письме просьбу. Подумав, он набрал номер — в письме его указали.
— Алло! — ответили в наушнике.
— Здравствуйте! — сказал прадед. — Людмила?
— Да! — сказали в трубке.
— Это Куглер. Я получил ваше письмо.
— Вы говорите по-русски? — удивилась собеседница.
— Я и есть русский, — сообщил прадед. — А фамилия… это так. Могу я поговорить с Юлей?
— Конечно! — сказали в трубке и позвали: — Доча!..
Примерно минуту в наушнике было тихо. Видимо, дочь инструктировали. Затем в трубке раздался голос:
— Слушаю!
— Здравствуй, Юля! — сказал прадед. — Думаю, мама сказала, кто я. У меня вопрос. Что ты чувствуешь, когда лечишь?
— Импет, — сказала девочка.
— Что? — удивился прадед.