— Это что? — спросила Ноэль, глянув в миску.
— Снятое молоко, — пояснил Крум. — Для вкуса.
Ренийка глянула на меня.
— Кушайте! — сказал я — Это здоровая пища. Бульон на косточке, овощи и снятое молоко. Там, откуда я родом, это зовут «борщ».
— Бо-орсч, — попыталась выговорить ренийка.
— Есть это вкуснее, чем произносить, — улыбнулся я. — А вот и расстегай!
Служанка поставила на стол тарелку с пирогом. Ноэль цапнула его, поднесла носу и вдохнула запах. Через мгновение она впилась в расстегай зубками.
— С борщом вкуснее, — подсказал я.
Поколебавшись, она зачерпнула ложкой и поднесла ко рту. Мне показалось, что ее замечательный нос удлинился, дабы уловить запахи, и, видимо, дал «добро». Содержимое ложки исчезло во рту. Спустя миг послышалось одобрительное гмыканье, и ложка нырнула в миску. Я приложился к кружке. Крепленый сидр щипнул язык, и провалился в горло, согрев желудок. Хорошо! Для меня Крум крепит сидр водкой, которую я гоню сам. Сивухой, которую делают в Ремсе, только клопов травить.
Ренийка добила борщ быстрее, чем я сидр. Достав кинжал левой рукой, она срезала мясо с кости, бывшей в борще, ложкой забросила его в рот и закусила кусочком пирога, видимо, оставленным для такого случая. Затем отхлебнула из кружки и сыто улыбнулась.
— Благодарю вас, мэтр!
— Не за что, — сказал я.
— Могу я еще спросить?
Я склонил голову.
— В этом трактире можно снять комнату?
— Не рекомендую.
— Почему?
— Видите! — я указал на стол, за которым горланили солдаты. — Вас уже заметили. Не пристают лишь потому, что вы сидите со мной. Но стоит вам пройти в комнату…
— Я запру дверь.
— Выломают. Ни один засов не выдержит удара в дверь лавкой.
— У меня есть кинжал! — насупилась Ноэль.
— Отберут. Это солдаты, и они умеют обращаться с оружием. За попытку сопротивления вас убьют, но перед этим употребят — хором.
Ноздри Ноэль гневно затрепетали. Некоторое время она боролась с желанием выругаться, но взяла себя в руки.
— Думаю, вы правы, — сказала со вздохом. — Но где мне остановиться? В другой таверне?
— Везде тоже самое. Гарнизону выдали жалованье, он гуляет.
— В Ремсе нет стражи? — возмутилась Ноэль.
— Есть, — подтвердил я. — Но в такие дни она прячется. Жить хочет.
— Что делать? — растерялась Ноэль.
— Ночуйте у меня. Просторный дом, два этажа, крепкие двери.
— Они не увяжутся? — Ноэль указала на солдат.
— Не посмеют.
Она бросила на меня взгляд, и я увидел себя ее глазами. Седенький старичок, на вид совсем безобидный. С чего солдатам его боятся? А если так, то чего ждать от дедушки? Вдруг он извращенец или, того хуже, тайный садист? Маги они такие. Использует гостью для опытов — и все дела. Все это я прочел в ее глазах. Однако высказывать свои подозрения вслух она не стала.
— Почему вы помогаете мне? — спросила, помедлив.
— Требуется человек, который отвел бы меня домой, — объяснил я. — Солдаты пьяны, а Круму некогда — гостей много. Вы женщина крепкая, справитесь.
— Вы больны? — удивилась она.
— Хочу напиться. У меня, как и у солдат, сегодня жалованье. Ночевать у Крума желания нет — грязь и блохи. К тому же к ночи здесь все заблюют. Соглашайтесь! Мой дом через площадь, его легко узнать. Высокий забор, кованые ворота. Ключи — вот! — я выложил связку на стол. — В доме две спальни: на первом этаже и на втором. Если взберусь, лягу наверху. Не получится — свалите меня внизу. В сундуке есть свежие простыни и наволочки. В доме — водяной туалет и ванная. Разберетесь. Вода в баке теплая — нагрелась за день. Можно помыться и постирать вещи.
— Идет!
Ноэль протянула ладонь. Я торопливо хлопнул по ней и крикнул служанке:
— Сидра! Моего! Три кружки.
Проснулся я рано — у пьяниц плохой сон. Ночью я несколько раз просыпался, купировал боль в голове и забывался вновь. В комнате стоял полумрак — светало. Я сел и осмотрелся. Ночевал я в своей спальне. Ренийка выполнила договор, значит, по лестнице я влез. А вот попытка вспомнить это к успеху не привела. Последним, что задержалось в голове, была пустая кружка, которую я ставлю на стул, и сильная рука, подхватывающая меня за талию. Кажется, вслед нам кричали…