Ибо семейная история этого капетингского дома чрезвычайно бедна мятежами сыновей против отцов. Правда, Роберт Благочестивый, вероятно, в 996 г. поднял оружие против своего отца, и в свою очередь ему довелось увидеть, как в 1030 г. его оба сына, Генрих и Роберт, объединились против него, но это исключительный случай. Другой пример разрыва между отцом и сыном, который дает капетингская история, пример принца Людовика и Филиппа I, и объясняется он злополучным вмешательством мачехи юного принца, королевы Бертрады, что заставило потерять терпение и сыновнюю верность будущего Людовика VI Толстого. Если сравнивать эту семейную историю с историями других королевских или просто сеньориальных семей того периода, нам придется заключить, что Капетингам с этой точки зрения особенно повезло.
Это отсутствие семейных конфликтов может найти объяснение в строгих нравах самих суверенов. Капетинги были добрыми супругами, верными своим женам. На всю династию только два незаконнорожденных ребенка: Изабелла, внебрачная дочь Людовика VI, вышедшая замуж за Гийома де Шомона, и Пьер Шарло, сын Филиппа-Августа и дамы из Арраса, имя которой стыдливо опущено хронистами. Можно признать, что для четырнадцати французских королей это мало. Три скандала: похищение Бертрады де Монфор, супруги Фулька Анжуйского, Филиппом I 15 мая 1092 г.; злоключения Филиппа-Августа и Изамбурги Датской на следующий день после их свадьбы в 1193 г.; трагическое дело невесток Филиппа Красивого в начале 1314 г. Первое извиняет лишь крайняя тучность законного супруга, praeplnguis corpulentiae[85], говорит Гийом де Мальмесбери[86]; но был ли виновный супруг таким уж толстым в сорок лет? Впрочем, надо отметить, что после этого бегства Филипп I, кажется, являлся по отношению к Бертраде образцом верности. Неприятности Филиппа-Августа, возможно, объясняются, как думает д-р Браше[87], случаем мгновенного исчезновения полового влечения со своими последствиями для нервной системы больного. Во всяком случае, за исключением аррасской дамы,
Филипп-Август, кажется, вел весьма упорядоченную жизнь. Дело невесток короля, поддержавшее легенду и предоставившее тему знаменитой мелодраме, должно нас привлечь больше, потому что оно показывает в интересном свете нравственность королевской семьи.
Известно, что в начале 1314 г. король Филипп Красивый велел арестовать своих трех невесток, Маргариту Бургундскую, жену принца Людовика (будущего Людовика X), Бланку Бургундскую, жену Карла де Ла Марш (будущего Карла IV), скомпрометировавших себя с двумя рыцарями, братьями Филиппом и Готье д’Оне, и Жанну Бургундскую, жену Филиппа графа де Пуатье (будущего Филиппа V) за то, что знала о двойной интриге и не донесла. Над любовниками было совершено правосудие. Три принцессы были брошены в темницу, Маргарита там и умерла; Бланка семь лет оставалась в Шато-Гайаре и в конце концов была разведена в 1322 г., чтобы умереть в 1326 г. в монастыре; Жанна была быстро оправдана. Правда, с последним обстоятельством увязывался союз с графством Бургундским. Были ли виновны молодые женщины? Надо признаться, что мы об этом ничего не знаем. Известно, что их обвинительницей выступала злобная Изабелла Французская, сестра их мужей, та, которая велела убить своего супруга Эдуарда Английского и которая якобы вмешалась в обвинение. Из этой темной истории можно извлечь то, что французский король в момент апогея могущества династии не колеблется, когда грех прелюбодеяния совершен в его собственной семье, наказать публично виновных и не старается погасить скандал. Мы можем признать, что трудно пойти дальше в заботе о добрых нравах.
Младшие сыновья практически также не создавали серьезных трудностей капетингским суверенам. Единственным исключением являются братья Генриха I, Роберт и Эд, причинившие этому монарху много неприятностей. Ибо после этого печального инцидента нам известен только случай Роберта, графа де Дре, брата Людовика VII, сгруппировавшего вокруг себя феодальную оппозицию в 1149 г., но опять же против регентства Сугерия, когда король был еще на Востоке. Напротив, Гуго де Вермандуа, брат Филиппа I, предстает перед нами как «коадьютор» старшего; братья Людовика Святого — Роберт д’Артуа, Альфонс де Пуатье, Карл Анжуйский никогда не были источником трудностей для святого короля; Пьер Алансонский и Роберт Клермонский так же вели себя по отношению к Филиппу III Смелому; что же касается Карла де Валуа, особы, однако, беспокойной, жаждавшей арагонскую корону и корону Византийской империи, то он был верным слугой Филиппа IV Красивого, как и его сыновья. Вот, впрочем, пример этого во время подготовки королевской экспедиции в Италию для службы папе: «Поелику мы имеем намерение прийти на помощь римской церкви и высокородному принцу Карлу, милостью Божьей королю Сицилии, нашему дорогому сеньору, пусть знают все, что как только дело названных церкви и короля будет улажено с помощью Бога, и пребудет в том состоянии, в котором мы можем его в добром виде оставить, мы вернемся к нашему дорогому сеньору и брату Филиппу, милостью Божьей королю Франции, ежели он будет в нас нуждаться. И мы верно и чистосердечно обещаем, что предпримем путешествие в Константинополь лишь по воле и совету нашего вышеназванного дражайшего сеньора и брата, а если он в трудах о своем королевстве будет нуждаться в нас, мы обещаем по его приказу приехать к нему так скоро, как только сможем, дабы исполнить его волю. В качестве свидетельства сего мы передаем ему эти письма, скрепленные нашей печатью, составленные в Сен-Уан-ле-Сен-Дени, в год Божьей милостью тысяча трехсотый, в среду после Сретения (8 февраля 1301 г.)»[88]. Так что в семейной истории прямых потомков Гуго Капета нельзя встретить тех мрачных трагедий, которые обессмертили имя Шекспира. Наши Капетинги, за редкими исключениями, добрые супруги, добрые отцы, добрые сыновья и братья.
86
Guillaume de Malmesbury. De gestis regum Anglorum. Ed. W. Stubbs. Vol. II. Londres, 1889 (SS. RR. Brit). p. 315.
88
Текст этого документа был опубликован Дюканжем (Du Cange) в кн.: Histoire de l’Empire de Constantinople sous les Empereurs françois. Paris, 1657. Preuves, p. 40.