Теократические заявления Иннокентия IV не являлись поводом (в том, что касается Франции) перейти к практике. За исключением нескольких неизбежных инцидентов, между Святым престолом и французским королем вплоть до последних лет XIII в. царил мир. Но в конце этого столетия Бонифаций VIII и Филипп Красивый сталкиваются по опасному вопросу о принципах, который королевство и Святой престол сумели избежать в течение трех столетий.
Здесь не место рассказывать о разногласиях между папой и королем. Достаточно было бы определить позиции обоих противников, отметить некоторые из их заявлений, открыть кое-какие их действия, обозначить конечный результат.
Первый акт этих разногласий, первый конфликт имел под собой чисто финансовые причины, — денежная помощь, потребованная королем от клира и церквей своего королевства на борьбу против его восставшего вассала — английского короля, герцога Аквитании. В самом деле, pro defensione regni[143] король имел право требовать от всех своих подданных помощи. Клирики, имеющие свое личное состояние, не составляли исключения. Вопрос о церковном имуществе никогда серьезно не рассматривался. На практике в течение XIII в., за исключением отказа папы Николая IV в 1292 г., Святой престол всегда предоставлял королю для необходимого использования на благо веры и церкви запрашиваемые последним десятины.
В 1294 г. Филипп Красивый получил от различных провинциальных синодов, заседавших с июля месяца до конца года и даже в течение февраля 1295 г. двухгодичную десятину без совета со Святым престолом и без протестов с его стороны. Но папский престол долго оставался вакантным до избрания Целестина V, понтификат которого был кратким, что, вероятно, и объясняет молчание Рима по этому случаю. В 1295 г. король поднял размер взимаемой сотой части имущества, потом пятидесятой, которые обе ударили по состояниям клириков. Раздавались кое-какие протесты, но папа молчал. В 1296 г. Филипп Красивый попросил и получил от ассамблеи прелатов новую десятину, На сей раз протесты были многочисленнее и энергичнее. Поскольку король английский так же обходился со своими священниками, Бонифаций VIII счел своим долгом вмешаться и декреталией «Клирикам о мирянах» (Clericis Idïcos[144]) от 24 февраля 1296 г., направленной как против французского короля, так и против английского, запретил всякой светской власти облагать клириков налогами без утверждения Святым престолом, а клирикам платить или предоставлять помощь или субсидии светским властям без того же разрешения.
Не следует судить эту декреталию с позиций наших современных идей. Как такового налога в эту эпоху не существовало. И все же речь не шла об отказе королю в деньгах, и король первым допустил, что клир его королевства не может воспротивиться финансовой помощи. Нужно согласие церковников. Но серьезным было то, что глава церкви запретил клирикам давать свое согласие. В этом, бесспорно, и состояло вмешательство в дела королевства, посягательство на королевский суверенитет. И вопреки запирательствам Бонифация VIII в булле «Невыразимая любовь» (Innefabilis amans) от 20 сентября 1296 г., те, кто по свидетельству папы говорили королю: «Прелаты и церковники твоего королевства не могут исполнять службу фьефа или платить помощь ввиду обладания фьефом…, не могут приносить дары королю, ни чаши, ни коня»[145], возможно, были не так уж и далеки от правды, на которую претендовал понтифик.
Впрочем, Бонифаций VIII быстро сдал свои позиции и в конечном счете 31 июля 1297 г. утвердил короля в случае необходимости в праве взимания финансовой помощи от клира его королевства даже без утверждения Святым престолом, без утверждения Римским понтификом («inconsulto etiam Romano Pontlifice»[146]).
В течение этого первого конфликта можно отметить лояльность духовенства Франции в целом по отношению к королю. Можно видеть также, что папа настолько увлекся, что попытался запугать короля, угрожая ему поставить силы церкви на служение иноземным соперникам французской короны и воспользоваться оппозицией, существовавшей против него внутри королевства: в общем, довести до него, что Святой престол может развязать против него иностранную и гражданскую войну. Наконец, памфлетисты, возобновляя словесные обличения конфликта между Фридрихом II и Иннокентием IV, произносили слова, беспокоящие церковь, тем более что, возможно, некоторые персоны из королевского окружения если не инспирировали, то во всяком случае одобряли их. Так, анонимный автор «Диалога между клириком и рыцарем» заявил, что церковная свобода, дарованная установлением принцев, может быть отобрана и приостановлена государями в интересах общественного блага; и не надо говорить, что право отобрать принадлежит только императору, а не королям; наконец, французский король имеет право изменить имперское законодательство[147]. И этот анонимный писатель после утверждения, что короли Франции являлись хранителями королевства до того, как появились клирики, «Antequam essent clerici»[148], дал церкви опасное для духовной власти определение: «Святая мать церковь, супруга Христа, состоит не только из клириков; часть ее также составляют миряне и не только для клириков воскрес Христос»[149].
144
Les registres de Boniface VIII. Éd. Thomas, Faucon, Digard et Fawtier. Parts, 1931. Vol. 1. C. 584–585, n° 1567.