Со знатью, перешедшей на их службу, Капетинги обращаются бережно. Важно то, что они не дают ей почувствовать свою победу. Французский король видит себя королем дворян, первым среди равных. Существующая феодальная концепция государства при том, что она включает вмешательство в семейную жизнь вассала, способствует развитию чувства, что вся знать королевства, спаянная столькими связями, является одной большой семьей, прирожденным главой и покровителем которой является король. Кажется, еще не изобрели барьеры, отгораживающие суверена от знати или его народа[219]. Благородные имеют свободный доступ к королю. В королевском отеле этикет не играет большой роли, и суверен никогда не упускает случая приобщить к жизни и управлению королевством представителей знати. Также никогда Капетинги не становятся противниками или врагами благородных. Напротив, они принимают меры, покровительствующие их сословию. Парламент, согласуясь с общими чувствами, трудится над тем, чтобы запретить кому-нибудь, кроме короля, посвящать в рыцарство простолюдина. Также, посредством мер, принятых, чтобы сделать более затруднительным приобретение благородных фьефов неблагородными, при отсутствии твердого решения по деликатному вопросу аноблирования путем приобретения благородной земли, королевская власть стремится сохранить благородные привилегии только за потомками тех, кто ими уже обладает.
Наконец, делая из своего дворца центр светской жизни, Капетинги притягивают к себе знать. Начало придворной жизни известно мало. Следует ли ее отнести к правлению Филиппа-Августа или надо полагать, что она началась с прибытием юной Марии Брабантской ко двору Филиппа III Смелого, решить трудно. Можно только сказать, что, начиная с этого последнего правления, отмечают существование вокруг королевской четы кружка сеньоров и дам, ведущих жизнь, в которой удовольствия занимают большое место. Событие, на первый взгляд кажущееся не слишком интересным, но которому мы бы придали определенное значение. Оно в самом деле делает из королевского двора постоянный центр развлечений для знати, оно завершает процесс, в соответствии с которым феодалы, рожденные в отдалении от королевской власти, приближались, группируясь подле суверена, к удовольствиям жизни, поглощаясь торжествующей королевской властью.
При дворе последних Капетингов знать встречает кое-кого из представителей крупной парижской буржуазии, ставшей по некоторым признакам столь похожей на нее, как можно судить по любопытной поэме Пьера Жантьена «Состязание парижских дам»[220]. Ибо буржуазия также сплачивается вокруг короля.
Успехи этого класса также частично являются следствием крестоносного движения. Экспедиции, заново открывшие западному мореплаванию средиземноморские пути, определили возрождение крупной торговли и европейской экономики. Относительный мир как результат оттока на Восток наиболее беспокойных элементов знати позволил горожанам, коими являются буржуа, более свободно трудиться и торговать внутри королевства. Они создают состояния нового типа, существенным элементом которых больше не является земля, возможно, не такие устойчивые, но более легкие для манипулирования и способные быстро возрастать.
Как только им начинает улыбаться судьба, городские купцы и ремесленники, не желают дальше терпеть зависимость, в которую они поставлены феодальной организацией. Слишком слабые, чтобы действовать поодиночке, они обретают в союзе «conjuratio», (объединение скрепленное общей клятвой), средство, позволяющее им объединяться, как тогда говорили, в «коммуны», включаясь в свою очередь в иерархию феодальных сеньоров и становясь единством, способным потребовать силой, а чаще всего приобрести с помощью денег статус и уважение своих прав и обязанностей.
Возникновение коммун, развитие городских коммунальных общин было выгодно для монархии. Впрочем, отношение Капетингов к этим новым силам было не таким, какое им приписывает легендарная традиция. Их часто представляли милостиво настроенными по отношению к коммунальному движению, а некоторые историки называли Людовика VI отцом коммун. Теперь мы знаем, что все было не так. Капетинги, смотря по обстоятельствам, поддерживали и сражались с коммунами. Здесь они действовали, как и в других случаях, без точного плана, без ясных видов на будущее, позволяя себе руководствоваться сиюминутными или местными интересами короны. В целом, будучи направленными против власти, державшей землю, знати, а еще и церкви, коммуны создавали в доменах последних настоящие сеньории, часто богатые и могущественные и зачастую пребывающие в конфликте с крупным светским или церковным феодалом, согласившимся на их создание, что ослабляло его власть, уменьшая таким образом возможность сопротивления королевским действиям.
219
Имеются в виду барьеры, устанавливаемые во время королевской трапезы и разделяющие стол короля со столами приглашенных придворных. Введены в 1585 г. Генрихом III. (Прим. ред.)
220
Éd. Mario Pelaez, dans Studi romanzi. Vol. XIV, 1917. p. 5–67. Cm. также ремарку Ш.-В. Ланглуа в кн.: Histoire littéraire de la France. Vol. XXXV. p. 284–301.