Недалеко от подъезда стояла машина «Жигули» шестой модели. Там сидело трое. Двое мужчин и одна женщина. Обычное дело. Машина забрызгана грязью, все-таки осень, а вот номер сияет первозданной чистотой. Может быть, хозяин законопослушный гражданин и следит за чистотой государственного номера. Кто знает. Кто знает. Смотрим дальше.
Город небольшой, большую часть пути будем гулять пешком, заодно и посмотрим на здоровье и физическую подготовку местных «топтунов». Работаем, работаем, Алексей! Вперед!
Первый визит на рынок. Тут нужно прикупить чего-нибудь покушать и кое-что из хозяйственных мелочей.
План уже начал сформироваться в голове. Есть общие перспективы и много неясностей. Импровизируем. Импровизируем. Думаем, модулируем.
Ходим спокойно, прицениваемся, пробуем на вкус. А также смотрим на лица, вернее, на глаза. Одежду, головные уборы можно изменить, а вот глаза, как бы тебя не учили, не изменишь, очки тоже лишь искажают глаза, но не могут их полностью заменить.
С годами у опера взгляд становится как бы осязаемым, его называют «липким». С этим ничего поделать нельзя, недостатки профессии.
Наблюдателей должно быть минимум трое, и снаружи трое-четверо. Это по минимуму. Ничего страшного, ты знал, Алексей, что все именно так и будет. Работаем, работаем. Работаем. Спина предательски потеет. Нельзя горбиться. Ведь ты же турист, корреспондент без совести, тебя интересует лишь материал и гонорар за него. И все. Ничего личного, лишь работа. И эти аборигены для меня лишь средство для заработка.
Взял немного фруктов, колбасы, вяленого мяса, зелени, литровую бутылку домашнего подсолнечного масла, хлеба домашнего, соуса. Масло мне надо было для освобождения Рабиновича. Все покупки двойного назначения нельзя делать сразу и в одном месте. Составил список и держу его в голове. Только в голове. Работаем.
С той же целью купил два метра медного провода, две пачки сухой краски «серебрянки». Можно было бы здесь же на базаре купить пару гранат, но нельзя рисковать, нельзя. Местные комитетчики только и ждут, чтобы я совершил ошибку. Только предметы двойного назначения.
А вот теперь надо рисковать, — купил пакет натриевой селитры. Для освобождения Рабиновича почти все готово, надо лишь поговорить с ним самим. Может, это удастся сегодня ночью, а может и нет. Все зыбко и призрачно в этом мире спецслужб и больших денег. Рахат-лукум с порцией цианида.
Даже если какой-нибудь болван и остановит меня для досмотра, то найдет лишь продукты, селитру, — скажу, что это для проявки пленки, придает особый оттенок фотографиям. Краска «серебрянка» тоже для этих же целей. Чушь, конечно, но попробуй докажи обратное.
А теперь пообедаем дома. Все на скорую руку, для холостяка не привыкать.
5.
Сигарету в зубы. Часы показывают начало третьего. У дяди было достаточно времени, чтобы связаться со своими. Пока гулял по городу, план сформировался, правда, в нем было многое пробелов и изъянов, многое, очень многое зависело от слова «если». Если произойдет это, то будет так. Мне необходимо наступление причинно-следственной связи. И самое забавное, что для этого мне нужно, чтобы в этом принимали участие мои бывшие коллеги. Самое непосредственное участие. А поэтому, коль телефон на контроле, приглашаем к беседе и «слухачей». Я решил разговаривать стоя. Выпил воды, прокашлялся. Пару раз рявкнул в пустоту «Р-а-а-вняйсь! Смир-р-р-но! Равнение на середину!» Пусть кто слушает, оглохнет, а психологи подумают, что я спятил. Еще раз прокашлялся. Командирский голос в норме. Говорить буду стоя. Тембр голоса другой. И легче управлять интонациями.
— Алло, это посольство Израиля? — голос звенит как натянутая струна.
Тон не терпит возражений. Если я звоню в посольство Израиля, значит, так оно и должно быть, и никак иначе.
— А, это ты. — Даже не удосужился назвать отзыв. Дилетанты. — Твоего друга — еврея Рабиновича здесь нет, но ты отдашь деньги и мы привезем его тебе.
— Нет, — голос я сделал как можно тверже.
— Мы пришлем тебе его пальчик, и ты поймешь, что он у нас.
— А теперь послушай меня, дядя, — я начинал злиться, поэтому в голосе у меня начали звучать металлические командирские нотки, раньше мне это мешало, а сейчас пригодится. — Если ты выкинешь что-нибудь подобное, то каждый палец заложника или его другое повреждение оценивается в сто тысяч. Ты, понял, дядя?
— Ты будешь мне говорить, что делать? — собеседник тоже кипел от злости.
— Я покупаю товар, и если он будет подпорчен, цена уменьшается. Так где мой Рабинович?
На той стороне было слышно лишь сопение. Потом говоривший закрыл трубку рукой и что-то сказал товарищу. Пауза явно затягивалась.
Потом он сказал:
— Поедешь в Ставропольский край. На границе с Чечней стоит деревня Красново (название изменено. Прим. автора),там позвонишь по телефону...
Я записал.
— Какой район то? Деревень таких много.
Снова затыкает трубку рукой. Совещается.
— Она там одна. Из Ставрополя ходят автобусы. Это конечная остановка. Быть там через пять дней. Все остальное скажут на месте. И чтобы был один.
— Буду. И сами чтобы без фокусов. А то останетесь без своей доли.
Потом начались угрозы в мой адрес и в адрес Рабиновича. Пой, ласточка, пой, весь наш разговор пишется. Тебя возьмут на заметку, и кто знает, может через три-четыре месяца быстро открутят голову. Пой, ласточка, пой. Я затушил сигарету, прикурил другую. Того времени, пока он говорил, хватит, чтобы засечь, откуда ведется разговор, установить владельца квартирного телефона, и еще много чего.
Этот говорун, полагающий, что нагнал на меня жути своими угрозами, лишь мелкая сошка, а вот с кем он советовался — более солидная фигура.
Делать мне здесь больше нечего. Я позвонил в справочное бюро железнодорожного вокзала, узнал, как можно добраться до Ставрополя. Достал сканер, начал обследовать квартиру. Через час нашел первую радиозакладку, она была спрятана в розетке, вторую обнаружил на кухне, и еще одну — в ванной комнате. Все снял и добросовестно спустил в унитаз. Эта игра с «жуками» меня начинала забавлять.
Звонок владельцам квартиры. Сообщаю, что завтра выезжаю после обеда, оплатил гостиницу я за неделю вперед, деньги назад не требую. У людей праздник. Я богатый человек, могу позволить себе такие щедрые жесты.
Для окончания задуманного абсурдного плана мне не хватало еще нескольких мелочей. После очередной вылазки в город я приобрел маленький детский брелочек с десятью кнопочками различных цветов. При нажатии кнопочки раздавалась мелодия. Каждой кнопке соответствовала своя мелодия. Маленькая лазерная указка тоже пригодится.
На следующий день я погрузился в плацкартный вагон, — купейных не было, и отправился я в Ставрополь.
Сумку держал на виду, я же должен был показать, что она мне ценна. Куртку снял и положил в металлический рундук.
В вагоне было много казаков. Раньше я относился скептически к этим ребятам, носившим форму образца прошлого века. Порой даже посмеивался, не понимал их. Это было до тех пор, пока не увидел, как эти мужики дерутся в Приднестровье и Чечне.
Оставили свои дома, семьи, работу и поехали на войну. Совершенно добровольно. Им никто за это не платил ни копейки, и военные использовали их на всю катушку.
Кидали их на самые тяжелые участки. Многие гибли. Потери казачьи не входили в официальные отчеты. Но они спасали солдатские жизни. Так было и в Приднестровье, и в Чечне. Им не надо было объяснять, зачем они воюют. Они не скулили, не жаловались на жизнь. Они просто воевали за Россию, за Родину.
А если гибли, то не входили в официальную статистику. Они гибли за солдат.
Вот и сейчас из их разговоров я понял, что они ехали на помощь своим собратьям — казакам в Ставропольский край, обустраивать границы с Чечней. И разговор шел о том, что надо отрывать рвы, возводить большие земляные насыпи. И что надо вооружаться.