Дворянство составляло класс преуспевающих владельцев собственности, более многочисленный, чем крошечное титулованное дворянство, но все же довольно малочисленный по сравнению с раздутыми рядами мелкой испанской, португальской или польской знати. Несмотря на отсутствие явных политических или фискальных привилегий, дворянство явно извлекало большую выгоду из преобладающего политического режима, который во многом отражал скорее проприетарную, чем трифункциональную логику. Дворянство, включавшее потомство младших сыновей пэров, баронетов и рыцарей, а также потомков старого англосаксонского класса феодальных воинов, расширялось за счет приема новых богачей с помощью стратегий брака и признания. Правила, определявшие право голоса на выборах в Палату общин, определялись на местном уровне и в целом благоприятствовали землевладельцам; это косвенно давало преимущества членам дворянства, сохранившим обширные земельные владения, по сравнению с недавно разбогатевшими горожанами и купцами, чье богатство проистекало исключительно из производства, городской недвижимости или финансов.
Однако важным моментом является то, что границы между различными группами владельцев были относительно прозрачными. Никто не знал наверняка, где заканчивается дворянство: человек принадлежал к этой группе, только если другие члены местного дворянства признавали его принадлежность. На практике многие состояния аристократов постепенно реинвестировались в меркантильную, колониальную или промышленную деятельность в XVIII и XIX веках, так что многие представители дворянства обладали разнообразными состояниями. И наоборот, многие купцы и другие буржуа без малейших феодальных или воинских корней имели хороший вкус, чтобы приобрести значительные поместья, вести соответствующий образ жизни и вступить в соответствующий брак, чтобы обеспечить свое вхождение в дворянство. Брак с подлинным отпрыском древнего феодального воинского рода или даже с потомками титулованной знати более позднего происхождения облегчал получение признания в качестве члена дворянства, но не был обязательным. Во многих отношениях социальный и политический режим, существовавший в Соединенном Королевстве в XVIII и большей части XIX века, представлял собой постепенное слияние аристократической и собственнической логики.
Правила, регулирующие право голоса, также определялись местными элитами. Первая реальная попытка избирательной реформы на национальном уровне была предпринята только в 1832 году. В том году общественная агитация в пользу расширения избирательного права привела к принятию парламентом, вопреки значительному сопротивлению, Билля о реформе. Некоторые члены Палаты общин увидели шанс улучшить свое положение по сравнению с лордами. В 1820 году только около 5 процентов взрослых мужчин имели право голоса: хотя это было незначительное меньшинство, но все же гораздо большее, чем дворянство. Билль о реформе 1832 года значительно увеличил это число, хотя те, кто имел право голоса, по-прежнему составляли незначительное меньшинство. В 1840 году они составляли всего 14 процентов взрослого мужского населения, при этом наблюдались значительные региональные различия, поскольку каждый избирательный округ сохранял за собой право определять точные правила получения права голоса, что отражало стратегии местных элит, особенно дворянства. Дальнейшая модификация правил должна была дождаться действительно решающих реформ 1867 и 1884 годов. Стоит подчеркнуть, что тайное голосование было введено только в 1872 году. До этого каждый отдельный голос объявлялся публично и регистрировался (исследователи до сих пор могут ознакомиться с протоколами голосования на выборах до этой даты - ценнейшим историческим источником). Поэтому избирателям было нелегко сделать политический выбор, который противоречил бы желаниям их домовладельцев или работодателей. На практике многие места оставались неоспариваемыми. Местный член парламента (MP) переизбирался на выборах за выборами и часто из поколения в поколение. В 1860 году Палата общин все еще была глубоко аристократической и олигархической.