Общества собственности в классических романах
Проницаемость границ между дворянами и владельцами с особой ясностью проявляется в литературе того времени, прежде всего в романах Джейн Остин, чьи герои в совершенстве иллюстрируют разнообразие британского дворянства, а также разделяемую ими собственническую логику в период 1790-1810 годов. Все они, как и следовало ожидать, владели поместьями и прекрасными домами, а действие перемещается от торжественного бала к торжественному балу и от загородного дома к загородному дому. Однако при более внимательном рассмотрении оказывается, что богатство дворянства Остин было весьма разнообразным, включая как иностранные активы, так и золотые облигации, которые британское правительство выпускало в большом количестве для финансирования своих колониальных и континентальных военных экспедиций. Прямые иностранные инвестиции, особенно в рабов и сахар, также были обычным явлением. В романе "Мэнсфилд-парк" дядя Фанни, сэр Томас, вынужден отправиться на Антильские острова на год вместе со своим старшим сыном, чтобы заниматься своими плантациями и вести дела. Остен умалчивает о том, какие трудности могли возникнуть у этих двух мужчин с их плантациями рабов, которые в то время достигли апогея в британских и французских колониях. Но, читая между строк, можно понять, что управлять такими инвестициями, находясь за тысячи миль, было нелегко. Тем не менее, сэр Томас стал баронетом и членом парламента.
Герои Джейн Остин более спокойные и деревенские, чем персонажи Бальзака, мечтающие о макаронных и парфюмерных фабриках, о смелых ипотечных схемах и сделках с недвижимостью в Париже 1820-х годов (хотя и они иногда мечтают получить солидные дивиденды от инвестиций в рабов на американском Юге, как это делает Вотрин в своей знаменитой лекции Растиньяку). Персонажи Остин свидетельствуют о мире, в котором различные формы богатства вступили в общение. На практике важен был размер состояния, а не состав или происхождение содержащихся в нем вещей. То, что определяет возможность встречи и потенциального брака различных персонажей, - это прежде всего доходность их капитала. Важнейший вопрос - составляет ли годовой доход человека 100 фунтов стерлингов (едва ли в три раза больше среднего дохода того времени), или 1000 фунтов (в тридцать раз больше среднего), или 4000 фунтов (более чем в сто раз). Первый случай описывает не очень завидную ситуацию, в которой оказались три сестры Элинор, Марианна и Маргарет в романе "Чувство и чувствительность"; для них практически невозможно выйти замуж. Однако, имея доход в 4 000 фунтов, они приближаются к значительному положению их сводного брата Джона Дэшвуда, который на первых же страницах романа предрешает судьбу сестер, отказавшись в леденящем душу разговоре со своей женой Фанни поделиться с сестрами своим богатством. Между этими двумя крайностями лежал целый спектр способов жизни и общения, возможных встреч и мыслимых судеб. Тонкие различия отделяли одну подгруппу общества от другой, и Остен и Бальзак с непревзойденной силой описывают эти скрытые границы и разъясняют их последствия. Оба описывают общества собственников, характеризующиеся очень крутой иерархией, в которых, кажется, довольно трудно жить с долей достоинства и элегантности, если только доход не превышает средний уровень в двадцать или тридцать раз.
Характер собственности, которая приносила этот доход - земля или финансовые активы, фабрики или колониальные плантации, недвижимость или рабы - в конечном итоге не имел большого значения, поскольку все эти социальные группы и формы собственности отныне объединяла благодать всеобщего денежного эквивалента и, прежде всего, тот факт, что политические, экономические и институциональные изменения (включая денежную, правовую и фискальную системы, транспортную инфраструктуру и, в целом, объединение национальных и международных рынков посредством создания централизованного государства) делали все более возможной реализацию этого эквивалента на практике. Классические европейские романы начала девятнадцатого века являются одним из самых ярких признаков этого золотого века общества собственности, особенно в его британском и французском вариантах.