Поражает не глубокое знание Остен и Бальзаком иерархии богатства и образа жизни эпохи, не совершенное владение различными формами собственности и отношениями власти и господства, характерными для общества, в котором они жили. Это их способность не делать героев из своих персонажей, которых они не осуждают и не прославляют. Это позволяет им передать и их сложность, и человечность.
В целом, общества собственности подчинялись более сложной и тонкой логике, чем трифункциональные общества. В трифункциональном порядке распределение ролей и темпераментов было совершенно четким. Великое повествование представляло собой межклассовый альянс: религиозные, воинские и трудовые классы играли различные, но взаимодополняющие роли, которые структурировали общество, придавали ему стабильность и позволяли ему сохранять себя на благо всего общества. Соответствующая литература, от "Песни о Роланде" до "Робин Гуда", наполнена героизмом: благородные поступки, самопожертвование и христианское милосердие имеют первостепенное значение. Трифункциональная схема предлагает настолько четко определенные роли и функции, что часто служит источником вдохновения для кино и научной фантастики. В обществе собственников не осталось и следа такого героизма: в романах Остин и Бальзака нет четкой связи между размером состояния и функциональными способностями или склонностями человека. Некоторые люди владеют значительным богатством, в то время как другие имеют скромные доходы или работают слугами. О последних вообще мало говорят, так как их жизнь слишком скучна. Однако романисты ни разу не предполагают, что они в чем-то менее достойны или менее полезны, чем их работодатели. Каждый человек играет роль, отведенную ему капиталом, на шкале, которая кажется вечной и неизменной. У каждого есть свое место в обществе собственности, в котором всеобщий денежный эквивалент позволяет общаться между огромными сообществами и далеко отстоящими друг от друга инвестициями, гарантируя при этом социальную стабильность. Ни Остин, ни Бальзаку не нужно объяснять читателям, что годовой доход капитала составляет около 5 процентов от его стоимости или, наоборот, что стоимость капитала примерно в двадцать раз больше его годового дохода. Все знают, что для получения годового дохода в 10 000 фунтов стерлингов требуется капитал порядка 200 000 фунтов стерлингов, что более или менее не зависит от характера собственности. Как для романистов XIX века, так и для их читателей было легко перейти от одной шкалы к другой, как будто эти два понятия были абсолютно синонимичны - два параллельных языка, на которых говорили все. Капитал больше не подчинялся логике функциональной полезности, как в троичных обществах, а только логике эквивалентности различных форм собственности, что открывало новые возможности обмена и накопления.
В классических романах начала XIX века неравенство богатства неявно оправдывалось его способностью приводить в контакт отдаленные миры и необходимостью социальной стабильности. Остин и Бальзак, как кажется, говорят, что роль романиста не в том, чтобы представить себе другую форму политической и экономической организации; их задача скорее в том, чтобы показать нам чувства отдельных людей и пространство, которое остается для свободы, отстраненности и иронии, несмотря на детерминистские законы капитала и циничные пути денег. Напротив, меритократический дискурс не играет никакой роли в обосновании общества собственности. Такой дискурс вступает в свои права лишь позднее, с подъемом промышленного и финансового капитализма в Belle Époque и особенно в эпоху гиперкапитализма 1990-2020 годов, который чествует победителей и поносит проигравших более агрессивно, чем любой предыдущий режим; я еще вернусь к этому.
Временами в романе XIX века чувствуется появление еще одного возможного оправдания неравенства богатства, а именно того факта, что без него не было бы возможности для небольшой социальной группы, обладающей средствами, заботиться о чем-то, кроме собственного пропитания. Другими словами, в бедном обществе неравенство может казаться условием цивилизации. Остен в мельчайших подробностях описывает, какой была жизнь в ее время: она рассказывает, сколько стоило питание, покупка одежды и мебели, передвижение. Читатель обнаруживает, что если, помимо этих вещей, человек хочет купить книги или музыкальные инструменты, то ему необходимо, по крайней мере, в двадцать-тридцать раз превысить средний доход, что возможно только в том случае, если богатство и доходы, получаемые от него, чрезвычайно кон центрированы. И снова ирония не сходит с пера Остин, и она, как и Бальзак, не перестает высмеивать притязания своих героев и их якобы неподъемные потребности.