Капитализм («западный») с самого начала не мог ни зародиться, ни развиваться без влияния внешних факторов. Но, во-первых, этого не могло произойти и без факторов внутренних, и их также необходимо было исследовать, тем более, что они были так сказать непосредственно осязаемыми. Во-вторых же, что касается тяжести процессов капиталистического развития для трудящихся, прежде всего для рабочего класса, то то обстоятельство, что капитализм грабил весь мир, поначалу нисколько не снижало (а иногда и усиливало) степень эксплуатации собственных угнетенных классов, которые капитализм эксплуатировал столь же нещадно. Например, «Англия заплатила за свой переход к подлинной современности. …Тогда наблюдалось ухудшение материального благосостояния английских масс, снижение реальной заработной платы как для сельскохозяйственных рабочих, так и для работающих на фабриках или на транспорте … Первая фаза индустриализации, с 1760 по 1815 г., была еще более тяжкой, чем та, что последовала за Ватерлоо. … “Два поколения были принесены в жертву созданию индустриальной базы”»67. Суть же переломного периода и заключалась именно в том, что если первоначально «английский народ тяжело оплатил свои победы … после 1850 г., позднее, весь английский народ (каковы бы ни были его социальные неравенства) принял участие во всемирном торжестве Англии»68.
Конечно, «в Европе очень рано образовался европейский, или, лучше сказать, западный экономический порядок, выходящий за пределы континента, использовавший разности его потенциалов и его напряженности. … Сказать “центральная зона” или “капитализм” – значит очертить одну и ту же реальность»69. Но середина XIX в. как раз и оказалась совершенно специфическим периодом в развитии капитализма, таким периодом, в котором капитализм принципиально отличался как от предыдущих своих стадий, так и от последующих. Отличался именно потому, что к основным характеристикам прошлого его состояния начали все больше присоединяться характеристики, которые станут определяющими для него в последующем.
Во все время предыдущего развития класс капиталистов ни в коем случае не был паразитирующим классом (скорее уж хищническим). Да, капиталист господствовал над рабочим, выжимая из него все соки, но и сам он «вкалывал на всю катушку». И то, что он выжимал из рабочих, он не «проедал», а вкладывал в дальнейшее развитие: накопление капитала было не только основным стимулом деятельности для капиталиста (таковым, впрочем, оно осталось и по сегодняшний день), но и его всепоглощающей страстью (к которой с пониманием относилась и вся его семья). И именно в середине XIX в. в этом отношении происходит перелом, качественный скачок в развитии капитализма. Причиной этого перелома как раз и явилось то, что в метрополии (прежде всего в Англии) наконец начал практически сказываться, проявляться внешне в жизни общества, многовековой грабеж всего остального мира.
Средством при этом стала промышленная революция, резко повысившая производительную силу труда. Многолетние вложения в средства производства (прежде всего, но отнюдь не только в машины, но и во многое другое: от производства в Манчестере тканей для покупки африканских рабов, направляемых произведенными в Ливерпуле кораблями для работы на хлопковых плантациях Луизианы и в рудниках Бразилии, и до создания всемирной инфраструктуры) начали давать ощутимую отдачу. Однако ближайшим результатом этого стало не улучшение условий жизни непосредственных производителей, а нарастание паразитической компоненты в господствующем классе.
Принцип пока не изменился, и Маркс, анализируя капиталистическое производство, с полным правом мог говорить: «Мы отвлекаемся здесь от той части прибавочной стоимости, которая проедается самим капиталистом» (23, 259). Но, тем не менее, уже и он сам неоднократно в «Капитале» упоминает о той части прибавочной стоимости, которая, по его мнению, потребляется капиталистом в качестве его личного дохода. Ситуация начинает меняться. Первым изменением явилось то, что были практически исчерпаны возможности роста абсолютной прибавочной стоимости, т.е. прибавочной стоимости, получаемой за счет удлинения рабочего дня; наоборот, рабочий день в метрополии начинает хотя и медленно, но сокращаться. Однако норма прибавочной стоимости вследствие расширения доли относительной прибавочной стоимости (получаемой за счет увеличения производительной силы труда) остается высокой. Образуется «резервная армия труда», совершенно необходимая капитализму для поддержания высокого уровня эксплуатации (хотя давление ее весьма существенно снижается за счет эмиграции во все те же колонии).