Исторически, принудительные институты и органы государства развивались как необходимые дополнения к экономическому механизму извлечения излишков: все вместе они составляют тотальность, которую марксисты называют «способом производства». Но взаимосвязь между этими двумя аспектами не является симметричной: в любой конкретной исторической эпохе характер и степень вмешательства государства основываются на конкретных требованиях извлечения излишков. Например, в течение девятнадцатого века, эти требования диктовали невмешательство laissez faire; к середине двадцатого века они призывали к макроуправлению, кейнсианству; и в начале двадцать первого века они предписывают многогранные правила финансового неолиберализма.
Таким образом, в отличии от либеральной космологии, где общество состоит из людей, ищущих полезности (utility-seeking individuals), для которых государство в лучшем случае является специализированным поставщиком услуг, а в худшем — искажений, в марксистской космологии государство необходимо для самого существования капитализма. Но эта необходимость обусловлена тем, что государство отличается от императивов накопления и в конечном итоге подчиняется им.
Следуя по стопам своих классических предшественников, в частности Адама Смита и Дэвида Рикардо, Маркс также отдаёт предпочтение экономике над политикой. Увлечённый методами и триумфом буржуазной науки, он искал скрытые причины, основные механистические силы, которые лежат в основе социальных явлений и движут ими. И точно так же, как и его буржуазные коллеги, он тоже обнаружил местонахождение этих сил в «экономике»[4].
Он утверждал, что производственная сфера и особенно трудовой процесс являются двигателем общественного развития. Здесь создаётся потребительская стоимость, создается прибавочная стоимость, накапливается капитал. Производство — источник. Это конечный «источник», из которого другие сферы общества черпают свою энергию — энергию, которую они в свою очередь используют, чтобы помочь сформировать и поддержать сферу производства, от которой они так зависят. Итак, хотя для Маркса капиталистическая экономика и политика тесно переплетены, их взаимодействие — это взаимодействие двух концептуально различных и асимметричных образований[5].
Основание II: Галилеева / Декартова / Ньютоновская модель экономики
Новый капиталистический порядок возник вместе с политико-научной революцией — революцией, которая была отмечена механистическим мировоззрением Макиавелли, Кеплера, Галилея, Декарта, Гоббса, Локка, Юма, Лейбница, а самое главное, Ньютона[6].
Часто говорят, что политэкономисты заимствовали свои метафоры и методы из естественных наук. Но мы должны отметить, что в равной степени справедливо и обратное, если даже не больше: другими словами, мировоззрение учёных отражало состояние их общества.
Рассмотрим следующие примеры:
• Галилей и Ньютон были вдохновлены «Принцем» Макиавелли (1532). Принц неустанно преследует светскую власть ради светской власти. Его заботит не общее благо, а порядок и стабильность. И он достигает своих целей не с божественной помощью, а с помощью систематического применения сознательной рациональности.
• «Механистическое человеческое существо» Гоббса было смоделировано по примеру маятника Галилея, колеблющегося между стремлением к власти, с одной стороны, и страхом смерти с другой, — но тогда механистический космос Галилея сам был отражением общества, в которое все больше проникают машины.
• Ньютон мог создать мир независимых тел, потому что сам жил в обществе, которое начало критиковать иерархическую власть, восхвалять и прославлять индивидуализм. Он представлял себе либеральный мир, в котором каждое тело было бы одинокой душой в космосе, которое взаимодействует, но никогда не диктует свою волю другим телам. У Ньютона нет основной причины, только _взаимо_зависимость.
• Декарт мог подчеркнуть непосредственность причины и следствия — листья двигаются только в том случае, если их касается ветер, — потому что он жил в мире, который все больше оспаривал религиозные тайны и вызванные церковью чудеса, которые действовали на расстоянии.
• Лавуазье изобрёл свою формулу учёта (accounting identity), закон сохранения материи, при строительстве стены вокруг Парижа, пытаясь превратить город в запечатанный контейнер, чтобы собрать подоходный налог.
4
В знаменитом отрывке в «К критике политической экономии» Маркс пишет: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определённые, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определённой ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определённые формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. He сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание».
5
Это разделение преследует даже самых передовых марксистов. Генри Лефевр (Lefebvre (2003)) например, ввёл понятие городского общества как способ преодоления базиса-надстройки индустриального общества Маркса, а в результате пришёл лишь к тому, что описал это новое общество в терминах … экономики и политики.
6
Увлекательная эволюция и новаторские герои механического мировоззрения описаны в беспрецедентной истории космологии Кестлера (1959). Философские основы научного революции, особенно в физике, рассматриваются в Bechler (1991).