«Сколько бы ни приходилось на долю капиталиста» {с точки зрения капиталиста}, «он может присваивать только прибавочный труд (surplus labour) рабочего, так как рабочий должен существовать» (стр. 23).
Но как живёт рабочий и, следовательно, как велик может быть прибавочный труд, присваиваемый капиталистом, это величина весьма относительная.
«Если стоимость капитала уменьшается не в такой пропорции, в какой возрастает его масса, то капиталист будет выжимать из рабочего продукт каждого рабочего часа сверх того минимума, на который рабочий может существовать… капиталист может, в конце концов, сказать рабочему: ты не должен есть хлеба, потому что можно жить, питаясь свёклой и картофелем, и мы уже дошли до этого» (стр. 24). «Если рабочего можно довести до того, что он будет питаться картофелем вместо хлеба, то неоспоримо верно, что при этом из его труда можно выколотить больше, т. е. если при питании хлебом он был вынужден для содержания себя и своей семьи затрачивать труд понедельника и вторника, то при питании картофелем он будет получать для себя только половину понедельника, а другая половина понедельника и весь вторник высвободятся или в пользу государства, или для капиталиста» (стр. 26). «Неоспоримо (it is admitted), что уплачиваемые капиталистам проценты, в форме ли ренты, ссудного процента или предпринимательской прибыли, уплачиваются из труда других» (стр. 23).
Итак, здесь перед нами целиком «рента» Родбертуса, только вместо «рента» сказано «проценты».
Маркс делает к этому следующее замечание (рукопись «К критике», стр. 852): «Этот малоизвестный памфлет, появившийся в то время, когда начал привлекать к себе внимание „невероятный кропатель“ Мак-Куллох{21}, представляет собой существенный шаг вперёд по сравнению с Рикардо. Прибавочную стоимость или «прибыль», как её называет Рикардо (часто называющий её также и прибавочным продуктом, surplus produce), или interest{22}, как называет её автор памфлета, этот автор прямо характеризует как surplus labour, прибавочный труд, труд, выполняемый рабочим бесплатно, выполняемый сверх того количества труда, которым возмещается стоимость его рабочей силы, то есть производится эквивалент его заработной платы. Как важно было свести стоимость к труду, совершенно так же важно было прибавочную стоимость (surplus value), которая представлена в прибавочном продукте (surplus produce), свести к прибавочному труду (surplus labour). По сути дела это было сказано уже А. Смитом и составляет один из главных моментов того, что дал Рикардо. Но у них это нигде не высказано и не зафиксировано в абсолютной форме» {23}. Затем, на стр. 859 рукописи, говорится: «Впрочем, автор остаётся в плену тех экономических категорий, которые он нашёл у своих предшественников. Как у Рикардо смешение прибавочной стоимости и прибыли приводит к неприятным противоречиям, так и у него к таким же противоречиям приводит то, что прибавочную стоимость он окрестил процентом на капитал. Правда, он стоит выше Рикардо в том отношении, что он, во-первых, сводит всякую прибавочную стоимость к прибавочному труду, а во-вторых, хотя и называет прибавочную стоимость процентом на капитал, вместе с тем подчёркивает, что под interest of capital {24} он понимает общую форму прибавочного труда в отличие от его особенных форм – ренты, ссудного процента и предпринимательской прибыли. Но название одной из этих особенных форм, interest, он опять-таки принимает как название общей формы. А этого достаточно, чтобы снова впасть в экономическую тарабарщину (в рукописи употреблено слово «slang»)» {25}.
Это последнее замечание целиком и полностью относится к нашему Родбертусу. И он остаётся в плену тех экономических категорий, которые он нашёл у своих предшественников. И он окрестил прибавочную стоимость именем одной из её превращённых подчинённых форм: ренты, которую он к тому же сделал совершенно неопределённой. Результатом этих двух промахов было то, что он снова впадает в экономическую тарабарщину, что, сделав шаг вперёд по сравнению с Рикардо, он критически не идёт дальше, а вместо этого поддаётся искушению сделать свою недоработанную теорию, ещё не освободившуюся от скорлупы, основой утопии, с которой он выступил, как и всегда, слишком поздно. Памфлет, появившийся в 1821 г., уже полностью предвосхитил «ренту» Родбертуса 1842 года.