— Строг, но справедлив, — устало ответил я.
— Он со всеми так! — торжественно объявил Николай Петрович. — Товарищ Петров — он такой, его народ знает! Если с критикой, то всегда по делу! Нет такого, чтобы загнобить человека или там из личных антипатий…
Вот и фамилия, отметил я.
Значит, зовут меня Петров Алексей Владимирович. Главное не забыть! Тут мне почему-то вспомнилась книга Марка Твена о похождениях Гекльберри Финна. Прохиндей Гек Финн часто назывался чужим именем, попадая порой из-за этого в смешные ситуации. Теперь это для меня вполне актуально.
Ситуация потихоньку проясняется. Кто я — более-менее понятно. Когда я — тоже понятно, хоть и поверить в это… сложновато, скажем так. Остается открытым вопрос — где я? Предположим, что меня не занесло на другой конец страны и я всё также нахожусь в родном городе. По крайней мере, у нас (в моём времени и городе) тоже существует улица Льва Толстого и больница на ней…
Мои стройные рассуждения были нагло прерваны. Дверь распахнулась и в палату вошла (впрочем, скорее вбежала) женщина — раскрасневшаяся и запыхавшаяся.
— Алёшенька! — вскричала женщина и на всех парах полетела ко мне.
Я, конечно, напрягся. Судя по всему, родительница очень рада была меня видеть. Что неудивительно. Единственный сын (чёрт, я не в курсе дела — единственный ли я…) попал в такой серьёзный переплёт. Новоиспеченной маменьке моей было хорошо за сорок (скорее даже около пятидесяти), была она женщиной весьма крупной, но в то же время — подвижной, косметикой пользовалась неумеренно, а что касается прически, то определенно маменька имела склонность к химическим завивкам. Одета маменька была в строгий деловой костюм, на лацкане которого вызывающе красовалась — черт знает зачем! — какая-то совершенно безумная брошь, увидев которую Сваровски наверняка помер бы, но не от восторга, а от ужаса.
Была моя маменька женщиной шумной, несколько взбалмошной, любила на ровном месте закатить сцену, но при этом отходчивой и, не побоюсь этого слова, доброй. Все эти обстоятельства я выяснил, конечно, спустя некоторое время.
А сейчас родительница обнимала и ощупывала меня.
— Ох, сынок! Мы чуть с ума не сошли! У меня давление скачет, у отца язва обострилась! Что же ты с нами делаешь, сынок!
— Всё в порядке, — я попытался успокоить разгулявшееся материнское чувство. Но тщетно. Было много слёз, объятий и упреков. В общем-то, нормальная мама, подумал я. Но мама оказалась передовым отрядом, основные силы, в лице папеньки и уже знакомого мне заведующего отделением, подтянулись чуть позже.
— Вот, Владимир Иванович, — презентовал меня собственному отцу заведующий отделением, — извольте видеть! Молодой человек вполне неплохо себя чувствует, проснулся, покушал, прошёл необходимые процедуры и… Антонина Степановна! Я вас прошу! Молодому человеку строго воспрещается любое волнение и беспокойство. А вы плачете! Может быть, накапать вам волокордину?
Я обрадовался. Спасибо тебе, добрый человек, заведующий отделением! Одним махом избавил меня от объятий, упреков и слез, а кроме того — назвал имя этой шумной женщины с химической завивкой. Мне, как сыну, знать имя-отчество собственной матери просто жизненно необходимо! Значит, маменька моя — Антонина Степановна, а папенька — Владимир Иванович. Как же замечательно! Мир начинает проясняться и играть новыми красками! Теперь — главное не забыть эту жизненно важную информацию!
— Не нужно волокордину, — объявила маменька голосом человека, который долго, много и незаслуженно страдал и готов страдать ещё. — Мы с супругом очень вам благодарны, Борис Михайлович! Если бы не вы… — маменька всхлипнула, а Борис Михайлович — заведующий отделением — склонил голову в знак глубочайшей признательности.
— Да, товарищ Лейнер, — сказал отец голосом официального докладчика. — Я присоединяюсь к словам жены. За сына вам благодарность. И вообще, — отец сделал неопределенный жест рукой, — отделение у вас, я вижу, в полном порядке. Об-раз-цо-во-е! — Отец назидательно поднял палец. — Спасибо вам, товарищ Лейнер.
Во время этой хвалебной речи, товарищ Лейнер с самым кротким видом кивал, полностью соглашаясь с оратором, мол, что есть, то есть, всё полностью заслужено.
— Можно сказать, отделался легким испугом, — сказал врач с некоторым удивлением. — Мы тут совещались… Даже сотрясения мозга диагностировать не можем. Можем диагностировать аномально долгую потерю сознания, по всей видимости — результат шока. Но ни сотрясения, ни ушиба головного мозга не установлено. Несколько синяков, ссадин — пустяки, до свадьбы заживет. В целом — повезло. Мы, конечно, проколем витамины и все, что полагается, понаблюдаем еще, но мое мнение — все с парнем хорошо.