Выбрать главу

Экологическая катастрофа — вот пример такого Реального. Конечно, в определенном смысле можно решить, что вопросы экологии ни в коей мере нельзя считать «непредставимой пустотой» капиталистической культуры. Изменение климата и угроза исчерпания ресурсов не столько вытесняются, сколько встраиваются в рекламу и маркетинг. Такой подход к экологической катастрофе иллюстрирует именно структуру фантазии, от которой зависит капиталистический реализм, то есть предпосылку, гласящую, что ресурсы бесконечны, что сама Земля является пустой оболочкой, которую капитал в определенный момент может сбросить, как старую кожу, что любая проблема решается рынком (в конце концов в «Валли» излагается одна из версий этой фантазии — мысль о том, что бесконечная экспансия капитала вполне возможна, что капитал может умножаться и без труда, ведь на космическом корабле «Аксиома» весь труд выполняется роботами, что прожигание ресурсов Земли — лишь временный сбой, так что после некоторого восстановительного периода капитал сможет озеленить планету заново и опять колонизовать ее). Однако экологическая катастрофа фигурирует в культуре позднего капитализма только в виде некоего симулякра, поскольку ее реальные последствия для капитализма слишком травматичны, чтобы ее можно было встроить в систему. Значение экологистской критики в том, что она показывает, как капитализм, отнюдь не будучи единственной жизнеспособной политэкономической системой, на деле готов к разрушению всей окружающей среды человеческого рода. Отношение между капитализмом и экокатастрофой не является ни простым совпадением, ни какой-то случайностью: потребность капитала в «постоянно расширяющемся рынке», его «фетиш роста» означает, что капитализм по самой своей природе противен любому представлению об устойчивости.

Однако экологические вопросы уже стали спорной территорией, местом, где идет борьба за политизацию. Я хочу выделить две другие апории капиталистической системы, которые пока еще весьма далеки от подобного уровня политизации. Первая — это душевное здоровье. В действительности душевное здоровье является парадигмальным случаем функционирования капиталистического реализма. Капиталистический реализм настаивает на том, что к душевному здоровью следует относиться так, словно бы оно было неким природным фактом вроде погоды (правда, и погода уже стала не только природным фактом, но и политическим и экономическим эффектом). В 1960-1970-е годы радикальная теория и политика (Лэйнг, Фуко, Делёз, Гваттари и др.) сфокусировались на таких крайних формах психических болезней, как шизофрения, при этом утверждалось, что безумие является не природной, а политической категорией. Однако теперь мы нуждаемся в политизации гораздо более распространенных расстройств. Их распространение действительно проблема: в Британии депрессия стала заболеванием, с которым наиболее часто приходится иметь дело врачам из Национальной службы здравоохранения. В книге «Эгоистический капиталист» Оливер Джеймс убедительно продемонстрировал корреляцию между ростом числа психических расстройств и неолиберальным режимом капитализма, внедренным в таких странах, как Британия, США и Австралия. Поддерживая тезисы Джеймса, я хочу доказать, что необходимо переформатировать все более тревожную проблему стресса (и депрессии) в капиталистических обществах. Вместо того чтобы относиться к ней так, словно именно индивиды должны как-то избавляться от своей психологической подавленности, то есть, вместо того чтобы принимать за должное общераспространенную приватизацию стресса, которая была проведена за последние тридцать лет, нам надо спросить: как стало приемлемым то, что так много людей болеют, особенно среди молодежи? «Эпидемия психических расстройств» в капиталистических обществах может указать на то, что капитализм, не являясь единственной работающей социальной системой, на самом деле дисфункционален по самой своей природе, так что издержки на демонстрацию его работоспособности весьма велики.

Другой феномен, который я хотел бы выделить, — это бюрократия. Выступая с обвинениями против социализма, неолиберальные идеологи часто поносили вертикальную бюрократию, которая якобы привела к институциональному омертвению и к неэффективности плановой экономики. Предполагалось, что с победой неолиберализма бюрократия просто выйдет из оборота, оставшись в виде реликвии позорного сталинистского прошлого. Однако такое представление расходится с опытом большинства людей, работающих и живущих при позднем капитализме, у которых бюрократия отнимает весьма значительную часть повседневной жизни. Никуда не девшись, бюрократия просто изменила свою форму. Ее новая, децентрализованная форма позволила ей развиться и усилиться. Сохранение бюрократии в позднем капитализме не указывает на то, что капитализм не работает, скорее оно говорит о том, что способ реального функционирования капитализма весьма отличен от той картины, которая предлагается капиталистическим реализмом.

полную версию книги