И сколько потом будет попыток теоретически оправдать жизненный принцип «своя рубашка ближе к телу», все они, в какие бы кафтаны ни рядились, по сути повторяли доводы Петра Петровича Лужина. Так что и обращение Бухарина к крестьянству было воспринято в партийной элите через призму лужинской философии.
В сельском хозяйстве методы «военного коммунизма» использовались до середины 20-х годов. Бухарина возмущало то, что зажиточный крестьянин боялся покрыть дом железной крышей, потому что только из-за этого мог бы сразу быть зачислен в кулаки. Такими порядками были недовольны и богатые крестьяне, и та беднота, которая хотела бы наняться к ним в работники. Но постепенно нэповский механизм заработал (в том числе и благодаря энергичным выступлениям Бухарина) и на селе. Однако результаты оказались совсем не такими, какие ожидались. Кулачество действительно обогащалось, но беднота нищала ещё больше и попадала в полную зависимость от кулаков.
Но это была уже не та безропотная беднота, мирившаяся со своей зависимостью от кулака, о какой повествовал в 70-е годы XIX века А.Н.Энгельгардт. Среди бедняков были участники гражданской войны, знавшие, за что они боролись и проливали кровь. Многие имели опыт работы в комбедах, в своё время основательно прижавших кулачество. И они не хотели, чтобы плодами их победы пользовались современные им колупаевы и разуваевы. Словом, деревня вновь оказалась на грани гражданской войны.
С конца 1924 года Зиновьев и Каменев настойчиво добивались исключения Троцкого из партии. Сталин получил возможность сыграть роль миротворца. Он даже предложил Троцкому вступить в союз с ним против Зиновьева и Каменева, но тот отказался. Но давление на Троцкого усиливалось. В январе 1925 года Пленум ЦК решил заменить Троцкого на постах наркома по военным и морским делам и председателя Реввоенсовета Республики. На его место был назначен сторонник Зиновьева Михаил Фрунзе. (Вскоре после этого Фрунзе, давно страдавший язвой желудка, по настоянию Сталина лёг на операцию, во время которой умер.)
Троцкий, любивший эффектные мероприятия, поездки на фронты, но чуравшийся повседневной черновой работы, не был огорчён потерей этих постов. Командовать в мирное время армией, численность которой сократилась вдесятеро, его не прельщало. Но позиции его в партийном руководстве всё слабели.
После XIII съезда партии в ЦК были избраны поровну сторонники Зиновьева и Сталина. Но Сталин, ещё не обладая большинством в ЦК, стал готовить вытеснение Зиновьева и Каменева. Для этого он перетянул на свою сторону большинство секретарей губернских партийных организаций. В то же время он поручил Дзержинскому проследить за подозрительной деятельностью Зиновьева и Каменева, которые лихорадочно собирали своих сторонников, используя недовольство рабочих тяжёлыми условиями жизни, безработицей, ростом дороговизны. Дело дошло до создания подпольных кружков и типографий. Дзержинский в ноябре 1925 года сообщил об этом Сталину и Орджоникидзе.
Борьбу против Зиновьева и Каменева Сталину нужно было начинать с их теоретического разгрома, а для этого ему понадобился Бухарин. Тот без труда разгромил платформу зиновьевцев, почти целиком повторявшую уже разгромленную ранее платформу Троцкого. Но решающее сражение должно было произойти на XIV съезде партии, на котором «новая оппозиция» Зиновьева и Каменева рассчитывала взять верх.
Дело в том, что по решению XIII съезда партии очередной съезд должен был пройти не в Москве, а в Ленинграде, где у Зиновьева были очень прочные позиции. Сталин это понимал, и Политбюро приняло постановление — созвать XIV съезд в Москве. К этому времени почти весь аппарат партии был под контролем Сталина, и он мог повлиять на подбор делегатов.
Съезд (на котором РКП(б) была переименована в ВКП(б)) проходил с 18 по 31 декабря 1925 года. Он вошёл в историю как «съезд индустриализации».
После отчётного доклада Сталина с содокладом выступил Зиновьев. Так как перед съездом Сталин столкнул Зиновьева и Бухарина, а сам как бы остался в стороне, то и Зиновьев главным объектом своей критики выбрал Бухарина. А его выпады против Сталина были встречены криками негодования с мест. Никакой альтернативы планам большинства Политбюро Зиновьев не предложил. Только Каменев осмелился заявить: «Товарищ Сталин не может выполнять роль объединителя большевистского штаба». Но это было просто показателем бессилия оппозиции.